Люсьен Поластрон: Книги в огне. История бесконечного уничтожения библиотек

Каково создание, таково и сожжение. В основополагающем мифе всемирной библиотеки, который приравнивает человека к небесам, трагедия ее разрушения запечатлевается в памяти сильнее, чем достигнутые масштабы и долгие перипетии ее обогащения.

Мы проследим, век за веком, изменчивое лицо варварства, проходящее, не минуя самых низких гнусностей, все стадии от чистой злобы до расчетливого легкомыслия. И к концу рискуем обнаружить, что лицо это достаточно близко напоминает наше собственное. Слишком близко. Слишком похоже.

Было время северной зари, невидимой в залах ожидания словарей.

Большая библиотека, которая считается самой древней в мире, склонна сопротивляться времени лучше, чем ее младшие сестры: ее и сегодня можно увидеть, ощутить ее вес, прочесть значительное количество из ее книг — и все это благодаря прочности ее текстов, доверенных непосредственно строительному материалу: самые первые письменные документы, еще до того как в 2500-х гг. до н. э. возникло желание их сохранить, спас каменщик из Урука, стремясь побыстрее возвести свои стены.

В местах добычи глины между Тигром и Евфратом на ней выдавливали знаки шумеро-аккадского языка, вульгарно обозначаемого как «клинопись», которые служили письменностью для доброй дюжины разнообразных языков. Табличка высушивалась на солнце, что делало ее хрупкой, или в печи, после того как в них начали делать достаточно искусные дымоходы, чтобы таблички не трескались. Табличка становилась долговечной, если только кто-нибудь в ожесточении не разбивал ее на мелкие осколки, что, конечно же, случалось. Но бывало и так, что целые стеллажи с книгами обрушивались друг на друга с течением времени и что их прогнившее дерево оставляло после себя только письменные документы, которые эти стеллажи содержали, предлагая таким образом какому-нибудь удачливому археологу от начала и до конца восстановить их первоначальное расположение. Что же до пожаров, ответственных за исчезновение большинства библиотек в истории, то здесь они могли лишь превратить ту или иную страницу в стекло, сохранив ее навечно.

Уже шумеры рассортировывали свои тексты и архивы по ивовым корзинам, кожаным мешкам и деревянным ящикам, снабженным этикеткой, естественно, тоже из обожженной глины. В музее штата Филадельфия хранится табличка со списком из шестидесяти двух наименований литературных произведений, датируемая 2000 г. до н. э. Позже в Вавилоне династия Хаммурапи оказалась падка на тексты, написанные в других городах-государствах. Это было, если можно так выразиться, предначертано: первая крупная государственная энциклопедическая библиотека могла появиться только в Месопотамии. И именно так и случилось, но это стало известно не так давно.

В 1850 г. молодой и энергичный Генри Остин Лейярд практически случайно наткнулся на место, где когда-то была Ниневия, — курган Куюнджик, «овечка», перед Моссулом. Французский консул Поль-Эмиль Ботта обломал себе на ее поисках все зубы, если только не все ногти; Лейярд же насмехается в своих «Мемуарах» над ним и над его слишком осторожной манерой вести поиски. Искатель приключений, спонсируемый Британским музеем, без церемоний вскрывает половину из семидесяти одного зала дворца Сеннахерима, «дворца, равных которому нет», присваивает тысячами бронзовые статуэтки, вазы, оружие и изделия из слоновой кости, но особенно — гигантские рельефные стенные плитки и человекоголовых быков. Попутно он видит, по его рассказам, что «на полах комнат лежат маленькие прямоугольные таблички из сырой глины темного цвета»; в некоторых местах его ботинки даже погружаются на тридцать — пятьдесят сантиметров в то, что он принимает за осколки сосудов. Даже специалисты по Ассирии на тот момент были убеждены, что эти дыры в глине «сделаны исключительно для того, чтобы, по капризу художников, служить своеобразным украшением стен дворца». Три года спустя к юго-западу от телля отряды археологов являют свету «комнату львиной охоты», украшенную известнейшими ныне барельефами, ценность которых в глазах британцев гораздо выше, чем ценность груд хаотично разбросанной гончарной глины, которые они вновь топчут с лихорадочным треском. На этот раз ею заполнены два зала: мы находимся во дворце внука Сеннахерима, по имени Ашшурбанипал. Он тогда был совершенно неизвестен: его имя не упоминалось в античности. Теперь он стал знаменитым благодаря своей гиргинакку , библиотеке на шумерском языке.