Аркадий Столыпин: О книге В Пикуля 'У последней черты'

Не только в Германии, но и союзной Англии. Зато остались достаточно точные следы от крупных сумм, которые платный агент Германии Владимир Ульянов-Ленин получал из немецкой казны. Обвиняющие же императрицу в германофильстве (Пикуль в этом не одинок) умалчивают, что она воспитывалась большей частью при английском дворе и была наполовину англичанкой, любимой внучкой королевы Виктории. Пьер Жильяр, учивший царских детей, в своей книге "Тринадцать лет при русском дворе" пишет: "Королева Виктория не любила немцев и питала особое отвращение к императору Вильгельму II. И это отвращение передала своей внучке, которая чувствовала себя более привязанной к Англии, родине своей матери, чем к Германии". Германофилы, правда, были при царском дворе и в столице. К ним посол Бьюкенен присматривался внимательно. О коменданте императорского дворца генерале Воейкове он пишет: "Но ни он, ни кто-либо другой, не посмел бы никогда выразить свои прогерманские чувства, могущие вызвать раздражение Их Императорских Величеств". О премьер-министре Штюрмере: "Этот весьма хитрый человек и не помышлял высказываться открыто в пользу сепаратного мира с Германией... ни Император, ни Императрица не потерпели бы, чтобы им был дан подобный совет, из-за которого он почти наверное лишился бы своего поста". К этому посол добавляет: "Керенский меня однажды сам заверил, что (после Февральской революции. - А. С.) не было обнаружено ни одного документа, на основании которого можно было бы заподозрить, что императрица помышляла о сепаратном мире с Германией". Так было, когда царская чета была на престоле. Ну а потом? Согласно Пикулю, летом 1917 г., находясь в заточении в Царском Селе, царица якобы шепчет царю: "Надо здесь бросить все, даже детей, и бежать... бежать... Бежать надо в Германию. У нас теперь последняя надежда на кузена-кайзера и на его могучую армию". На самом же деле после Брест-Литовского мира, будучи в заточении в Тобольске, Александра Федоровна говорит: "Я предпочитаю скорее умереть в России, чем быть спасенной немцами". Эти слова донесли до нас уцелевшие от кровавой расправы царские приближенные. Генерал-лейтенант М. Дитерихс, ведший, по распоряжению адмирала Колчака, в Екатеринбурге расследование об убийстве царской семьи, упоминает в своей книге, что офицер Марков был тайно прислан немцами, в начале 1918 г., в Тобольск. Он привез царице письменное предложение императора Вильгельма, которое могло ее спасти. С письмом царицы ее брату принцу Гессенскому он направился назад в Киев, оккупированный тогда немцами. "Император Вилыельм, под влиянием принца Гессенского, предлагал императрице Александре Федоровне с дочерьми приехать в Германию, - пишет Дитерихс. - Но она это предложение отклонила..." В декабре 1917 г. из Тобольска царица тайно пишет Вырубовой в своем предпоследнем письме: ,,Я стара! Ох, как я стара! Но я по-прежнему мать нашей России. Я переживаю ее мучения, точно как и мучения моих собственных детей. И я ее люблю, несмотря на все ее грехи и на все ужасы, ею творимые. Никто не можег оторвать ребенка от сердца матери, никто не может оторвать от человеческого сердца любовь к его родной стране. Однако черная неблагодарность, проявленная Россией по отношению к Императору, мне раздирает душу. Но это все же не вся страна. Боже, помилуй Россию! Боже, спаси нашу Россию!" В своем описании личности последнего царя Пикуль зашел так далеко, что даже официальная советская критика вынуждена его поправлять. Цитировать Пикуля я не буду. Ограничусь краткой характеристикой личности последнего императора. Все дореволюционные государственные деятели, с коими мне привелось на этот счет беседовать (Коковцев, Сазонов, Крьгжановский), давали высокую оценку уму, трудоспособности, бескорыстию государя. Все сожалели о том, что царь был слабоволен и, вследствие этого, порою нерешителен. Все лица, близко его знавшие, выносят на этот счет одинаковые суждения. Извольский пишет: "Был ли Николай II от природы одаренным и умным человеком? Я, не колеблясь, отвечаю на этот вопрос утвердительно. Меня всегда поражала легкость, с которой он ухватывал малейший оттенок в излагаемых ему аргументах, а также ясность, с которой он излагал свои собственные мысли". У французского посла Палеолога мы находим о царе следующие строки: "Храбрый, честный, добросовестный, глубоко проникнутый сознанием своего царственного долга, непоколебимый в пору испытаний, он не обладал качеством, необходимым в условиях автократического строя, а именно - сильной волей". Читать дальше