Коллектив авторов - Александр II. Трагедия реформатора - люди в судьбах реформ, реформы в судьбах людей - сборник статей

В этом смысле Александр II сам является пионером известной финской теории унии, которую Лео Мехелин (1839–1914) позже оформил в понятиях международного права {476} 476 Mechelin L. Das Staatsrecht des Grossfurstentums Finland. Freiburg, 1889. . Неудивительно, что очень скоро в Финляндии нашлись желающие поддержать и развить ту позицию, которая была обозначена самим императором в вопросе финской государственности.

Сразу после войны Александр повернул финскую политику в сторону значительного расширения автономии и поддержки экономического развития. Первый сделанный им шаг уже принес огромную выгоду Великому княжеству, поскольку, частично за счет России, были введены новые таможенные правила, которые способствовали развитию финской промышленности. Продолжение последовало, когда был созван сейм. Эта уступка, кстати, не была задумана Александром сразу после войны. Он хотел бы решиться на этот шаг только после удачи реформ «сверху» — как задумывалось и для России. Был еще очень велик страх, что, «помогая реформам», созванный парламент попытается взять руководство государством в свои руки, по примеру революционной Франции. И то, что Александр отважился на это, когда в Финляндии началось мощное общественное давление, показывает, как твердо он был уверен в лояльности своих финских подданных, доказавших это в сражениях Крымской войны. И отсутствие в то время недовольства, или, во всяком случае, его публичного выражения в российских консервативных кругах, демонстрирует, что это доверие широко распространилось в кругах российской политической элиты.

Продолжая свою деятельность по укреплению финской автономии, Александр II издал манифест о финском языке, дававший ему статус второго официального языка Великого княжества, одобрил создание национальной финской валюты — марки и т. д. Финская административная система обрела черты реальной автономии только после мероприятий Александра.

Итак, значение Крымской войны для Финляндии совсем не было локальным, оно имело национальный и даже международный характер. Но почему же как национальное, так и международное значение этой войны прочно забыто — как в России, так и в Финляндии? Мечты и мифы обычно сильно политизированы. Мечта, возникшая в сражении при Халкокари, основывалась на мысли о взаимном доверии финнов и русских. Оно, в свою очередь, основательно поколебалось уже в «периоды угнетения» в 1899–1907 и 1907–1917 гг., потом во время русской революции и финской гражданской войны, не говоря уже о Второй мировой В0ИН6. У/Кб историк Михаил Бородкин, известный как «пожиратель Финляндии» (Suomi-syoja), интерпретировал Халкокари в своей объемной «Истории Финляндии» (1908 г.) как «незначительную битву», а всю Крымскую войну в Финляндии — только как операции на ее территории русских войск. Редкие проявления коллаборационизма во время Крымской войны, фактически локализованные только на особой и изолированной территории Аландских островов, обретают в его исследовании значительные масштабы. Память о самодеятельной инициативе финнов больше была не нужна, нуждались лишь в слепой покорности. Со своей стороны, независимая Финляндия, в начале своего пути ощущавшая себя «форпостом Запада против Востока», не нуждалась в памяти о совместных сражениях с Россией против западных держав.

Результатом в конечном итоге стало максимально глубокое недоверие между независимой Финской республикой и Советской Россией, которые оказались по разные стороны железного занавеса. Правда, память об Александре II еще была нужна для новых идеологических концепций, для того чтобы оттенить деятельность «пожирателей Финляндии» или «реакционеров», но та из мотиваций его действий, которая была основана на военном доверии, более не была востребована ни по одну сторону границы.

Взаимосвязь между расширением финляндской автономии в 1850–1860-е гг., между участием Финляндии в Крымской войне и личностью Александра II изучали до нашего времени лишь очень ограниченно. В традиционной финской и советской историографии подъем финляндской автономии объяснялся прежде всего как следствие либеральных намерений Александра II. И все же изучение русско-финских связей во время Крымской войны (и, в частности, поездки Александра II в марте 1856 г. в Финляндию) дают основание для иной интерпретации, Александр II, а также как либеральные, так и консервативные круги империи находились под глубоким впечатлением от финского вклада в военные усилия России. Они знали и о том, что Финляндия сильно пострадала от войны в экономическом смысле. Две трети ее торгового флота, который играл огромную роль в ее экономике, было уничтожено или конфисковано англичанами. Русская элита рассматривала активность и жертвы, понесенные Финляндией, как доказательство ее лояльности России, включая и этнический шведский компонент населения.