Коллектив авторов - Александр II. Трагедия реформатора - люди в судьбах реформ, реформы в судьбах людей - сборник статей

Категоризму суждений современников вторили исследователи. «Оппозиция крестьянской реформе большинства дворянства, бюрократии и высших сановников государства (курсив мой. — О.А.) делали борьбу либерального правительственного меньшинства весьма трудной», — писал И. Иванюков {245} 245 Иванюков И. Падение крепостного права в России. СПб., 1903. С. 375–376. . Нынешние исследователи продолжают эту оценочную традицию. Л.Г. Захарова находит место В.А. Долгорукову «среди влиятельных крепостников Секретного комитета» {246} 246 Захарова Л.Г. Самодержавие и отмена крепостного права. М., 1984. С. 57. ; отказывает в реформаторском потенциале шефу жандармов, вышедшему «из николаевского инкубатора» {247} 247 Литвак Б.Г. Переворот 1861 г. в России: почему не реализовалась реформаторская альтернатива. М., 1991. С. 27. , и Б.Г. Литвак. Более осторожную и выверенную позицию занимает И.А. Христофоров, справедливо отмечая, что вряд ли можно сомневаться в том, что В.А. Долгоруков не испытывал «энтузиазма по поводу готовившейся реформы». Анализ отношений петербургских аристократических кругов и сановников дает исследователю основание полагать, что «картина была гораздо более сложной» {248} 248 Христофоров И.А. «Аристократическая» оппозиция Великим реформам (конец 1850 — середина 1870-хгг.). М., 2002. С. 51. . Был ли руководитель политической полиции крепостником-ретроградом, бросившим весь контролируемый им административный ресурс на противодействие преобразованиям, или же шеф жандармов был сподвижником императора, оберегавшим власть от скоропалительных решений? Какие факторы определяли практические шаги руководителя III отделения? Все это и предстоит выяснить.

Занятия Секретного комитета начались 3 января 1857 г. Определяя направление его деятельности, Александр II достаточно категорично заявил приглашенным сановникам, что «вопрос о крепостном праве давно занимает правительство» и «крепостное у нас состояние почти отжило свой век» {249} 249 Журналы Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу: В 2-х т. Пг., 1915. Т. 1. С. 1. . Затем предстояло обсудить: «Следует ли приступить теперь к каким-либо мерам для освобождения крепостных людей?» Протокольный стиль изложения («Собрание признало единогласно…») не передает деталей дискуссии. Любопытно зафиксированное в журнале понимание членами комитета того, что «волнение умов» «все-таки существует и, при дальнейшем развитии, может иметь последствия, более или менее вредные, даже опасные». Важен и весьма радикально звучащий тезис о том, что «само по себе крепостное состояние есть зло, требующее исправления» {250} 250 Там же. С. 2. . В присутствии императора все приглашенные высказали убеждение в том, что «в настоящее время и для успокоения умов, и для упрочения будущего благосостояния государства необходимо приступить безотлагательно к подробному пересмотру» всех действующих постановлений и имеющихся проектов о крепостных крестьянах с целью определения исходных начал, которые позволили бы приступить к будущему освобождению. Принципиальный характер носило уточнение: «впрочем, к освобождению постепенному, без крутых и резких переворотов, по плану, тщательно и зрело во всех подробностях обдуманному». При этом в журнале комитета четко зафиксировано: «Государь император, выслушав сии рассуждения и заключение, изволил вполне оные одобрить» {251} 251 Журналы Секретного и Главного комитетов по крестьянскому делу. С. 3. . Собственно, в этих словах и виден достигнутый компромиссный успех: комитет приступил к немедленному рассмотрению предложенного императором вопроса, не связав себя обязательствами скорого его разрешения.

17 января на заседании, посвященном определению программы работ комитета, попутно возник вопрос о гласности. Я.И. Ростовцев предложил успокоить «брожение умов» именным указом Сенату, в котором объявлялось бы о намерении пересмотреть прежние указы о крестьянах. Это предложение было поддержано большинством членов комитета как мера, направленная на успокоение помещиков и подтверждавшая незыблемость прав собственности и умеренность планов реформ. И если возражения оппонентов — П.П. Гагарина и Д.Н. Блудова — касались сути указа декларируемых начинаний, то В.А. Долгоруков говорил о последствиях этой меры.

Признавая, что «брожение умов» действительно существует, шеф жандармов отмечал, что «оно преувеличено и поддерживается более страхом самих помещиков, которые с ужасом воображают, что они должны лишиться всей собственности и сделаться жертвою переворота крестьян». Говоря о барщинных крестьянах, он признавал, что «они действительно состоянием своим не довольны». Подчеркивая, что «правительство непременно должно заняться без замедления изысканием средств к улучшению крепостного состояния», В.А. Долгоруков считал, что обнародование предлагаемого указа «не только не нужно, но может иметь последствия более вредные, нежели полезные». Более того, по его мнению, «в подобных делах необходимо действовать со всевозможною осторожностью и давать всем обсуживаемым мерам как можно менее гласности». Отстаивая свою точку зрения, шеф жандармов исходил из опыта прошлых лет: «почти всякий указ и всякое распоряжение правительства перетолковывались неблагонамеренными людьми несогласно с видами правительства» — и потому считал, что этот указ «даст новый повод и случай людям злонамеренным объяснять его иначе и чрез то возбудить крестьян к новым, может быть, еще сильнейшим волнениям». Более «удобным» он находил решительное применение полицейских мер и с этой целью полагал необходимым расширить власть местной администрации. Это должно было гарантировать порядок и обеспечить комитету «полную возможность совершить возложенный на него труд без излишней, с несомненным вредом сопряженной поспешности» {252} 252 Там же. С. 11–12. .