Франсина-Доминик Лиштенан - Россия входит в Европу - Императрица Елизавета Петровна и война за Австрийское наследство, 1740-1750

Это разрушило все планы Франции. Благодаря своим победам в Богемии и Саксонии Фридрих в течение какого-то времени был для Людовика XV полезным союзником, однако он вновь — и уже не в первый раз — предал интересы коалиции. Он переметнулся на сторону королевы Венгерской, отныне супруги императора. Чрезмерная независимость прусского короля, перешедшая в нарушение всех договоренностей касательно судьбы империи, испортила всю игру д'Аржансону, чья дипломатия была направлена лично против Марии-Терезии и в меньшей степени против католической Австрии. Союзу с Версалем прусский король предпочел свой собственный мирный договор; он начал переговоры о всеобщем мире без ведома Бурбонов. Сначала обещание сохранять нейтралитет дали ему германские князья (добиться этого не составляло труда); затем Фридрих разработал план договоров об оборонительном союзе с Голландией и Англией. Французский король и его министры поняли, что Берлин сделал ставку на Англию, исконного врага Франции, преследовавшего Людовика и его маршалов не только на континенте, но и в колониях. Доверие к Фридриху было подорвано; в Версале решили свести отношения с ним к «соблюдению простых приличий» — исключительно для того, чтобы не доводить дело до дипломатического скандала. Несмотря на победы маршала Саксонского в Нидерландах, Версаль не мог обойтись без прусского короля, без его ума, без его завораживающего, непостижимого характера, в силу которого Фридрих был не только просвещенным монархом, но и тонким стратегом, мастером переговоров о мире (он блестяще провел их и в Бреслау, и в Дрездене). Несмотря на крайнюю щекотливость своего положения, Людовик решил выждать; в погоне за «ручательствами пустыми и бесполезными», полагал он, король-философ «готов променять славу на подтирки», а заключив в конце концов мир, вообще «впадет в спячку» {102} 102 D'Argenson. Op. cit. T. IV. P. 370. . Тем хуже для него. Французы предоставили прусскому королю действовать на свой страх и риск; русский вспомогательный корпус, о котором упоминал в донесениях Дальон, мог двинуться в центр Европы и приблизиться к не слишком надежно защищенным границам Бранденбурга. В этом случае, считали французы, Фридриху придется заниматься исключительно своими восточными делами, и он не станет ввязываться в сражения на севере или объединяться с Англией против Франции. Несмотря на эти утешительные прогнозы, Людовик и его министры чувствовали себя пойманными в ловушку: попытайся они сблизиться с австрийцами или саксонцами, это вызвало бы неодобрение Пруссии, которая в отместку тотчас попросила бы помощи у Георга II {103} 103 Ibid. T. IV. P. 374. . Французам приходилось по-прежнему обхаживать предателя Фридриха даже после того, как он перестал принимать участие в войне за Австрийское наследство.

Новый план Гогенцоллерна заключался в следующем: Францию от участия в европейских делах временно отстранить, Саксонию и Австрию нейтрализовать, а Георга II сделать посредником в мирных переговорах {104} 104 Фридрих к Мардефельду, 2 сентября 1745 г. //GStA. Rep. XI. Russland 91. 49В. Fol. 49. . России, нации второго сорта, отводилась исключительно роль пугала. Однако несмотря ни на неучастие Пруссии в военных действиях, ни на новую политику прусского короля, война продолжалась. Английский король надеялся положить ей конец, увеличив давление на Францию. Невзирая на интересы своего племянника, Георг II сблизился с Россией. Мардефельд уже давно бил тревогу, он не мог не видеть оживления в лагере противника, не мог не замечать все учащающихся встреч между англичанами, австрийцами, голландцами и саксонцами. Прусский посланник по-прежнему полагал, что единственный надежный союзник для Пруссии — это Франция. Дипломат выбивался из сил, пытаясь образумить своего короля: «По моему несовершенному разумению, невозможно Вашему Величеству порвать с Францией»; морские державы «в явственном согласии» с дворами венским и дрезденским выказывают «крайнее свое к ней недоброжелательство» {105} 105 Мардефельд к Фридриху, 26 июня 1745 г. //Ibid. Fol. 425. . В лице Дальона Мардефельд имел надежную опору. Француз продолжал выставлять напоказ дружбу с прусским коллегой: добрые отношения двух дипломатов призваны были доказать сомневающимся, что и отношения Людовика с Фридрихом безоблачны, как прежде. Однако этому противоречил резкий поворот в политике д’Аржансона — охлаждение к Пруссии, о котором в Петербурге прекрасно знали. Русские политики терялись в догадках. В чем здесь дело: в том, что Людовик и Фридрих ведут двойную игру? Отдалились они друг от друга или по-прежнему единым фронтом противостоят морским державам и Австрии? Неожиданная развязка не заставила себя ждать; Елизавета и члены ее совета сочли, что России пора наконец вступить в войну, однако сделать это надлежит на западе, во Фландрии.