Станислав Аверков - Как нашей стране доставались Победы

Это последнее сообщение из Праги полномочного представителя СССР в Чехословакии Сергея Сергеевича Александровского, отправленное дипломатической почтой. Достаточно взглянуть на дату -15 января 1939 года, чтобы понять, почему автор нервничал и спешил. Несколько месяцев тому назад союзники Чехословакии – Великобритания и Франция отреклись от нее в Мюнхене. По соглашению, название которого во многих языках стало синонимом предательства и коварства, от Чехословакии отторгли около 20 процентов ее территории. Было уже ясно, что Гитлер не остановится на этом…

Через несколько дней сам полпред по срочному вызову руководства вылетит в Москву и уже больше никогда не вернется в Прагу. В Москве он будет побуждать правительство более энергично спасать друзей, хоть чем-то облегчить участь Чехословакии.

Казалось бы, Советскому Союзу не в чем себя укорять. В сентябре 1938 года, за считанные дни до подписания Мюнхенского соглашения, заместитель наркома иностранных дел СССР В. Потемкин направил полпредам СССР в Германии, Польше, Италии, Венгрии и Румынии срочную телеграмму, в которой приказал немедленно уничтожить все секретные документы, кроме шифров, и приготовиться в случае необходимости уничтожить и шифры. Не нужно быть дипломатом, чтобы догадаться, что означают такие телеграммы. Указание Потемкина говорило о том, что СССР допускал возможность если не войны, то уж по крайней мере серьезного конфликта с этими государствами. На западных границах были приведены в боевую готовность несколько дивизий.

Вот на какие меры шел СССР в поддержку Чехословакии, несмотря на то, что договор СССР с Чехословакией, заключенный при активном участии Александровского в 1935 году, предусматривал оказание помощи только при условии, что такую помощь пожелает оказать Праге ее главный союзник Франция. Париж, напротив, подталкивал Чехословакию к капитуляции. А сама Прага фактически отказалась от нашей помощи и предпочла принять условия Мюнхена.

Читаю папки "Референтура по Чехословакии" тридцатых годов. Читаю, и пытаюсь понять, как соотносится личная драма Александровского с крутыми переломами эпохи, выбрасывавшими из колеи нормальной жизни (а часто и из жизни вообще) миллионы людей.

Читаю и будто слышу – голос умного, тонкого человека, отчаянно, на пределе возможностей, защищающего интересы своего государства. И все же именно в 1939 году Александровский становится вдруг больше не нужен советской дипломатии. Почему? Еще совсем недавно нарком Литвинов спрашивал его: где бы он хотел работать дальше, в Бухаресте или в Варшаве? И Александровский убедительно объяснял, почему Варшава в этом смысле была бы предпочтительней… И вдруг вот так – не нужен, выброшен без особых церемоний. Смотрю на решительную подпись Молотова под словами "Надо бы тов. Александровского уволить из НКИД" и думаю: неужели не дрогнула рука, и не стало ни на секунду жалко по крайней мере ценного работника, если уж не человека?

Молотов давно был лично знаком с Александровским, не понаслышке знал о его опыте, успехах его дипломатической деятельности в Берлине и работы – в качестве полпреда – в Литве, Финляндии и особенно в Праге. Возможно, он даже читал автобиографию Александровского, написанную им 30 января 1937 года. Читаю ее сегодня и я, пытаясь понять, что в ней могло вызвать неудовольствие.

… Судя по воспоминаниям современников, Александровский был в тридцатые годы одним из самых популярных дипломатов в столице Чехословакии. В совершенстве владея языком ("В Словакии меня принимали за силезского чеха, на Моравии за словака, а в Чехии за чехословацкого немца", – пишет он в одном из писем М. Литвинову), тонко чувствуя и языковые и политические нюансы, он легко вступает в контакт с представителями разных слоев, умеет и сострить и незаметно направить разговор в нужное русло, и "отбить" словесную "атаку". Он смог установить близкие, доверительные отношения с Эдуардом Бенешом – сначала министром иностранных дел, а потом и президентом Чехословакии. (Эта близость много лет спустя будет поставлена Александровскому в вину, когда его бездоказательно обвинят в том, что он якобы передавал получаемую от Бенеша сверхважную информацию, не только в Москву, но и в Берлин).

Александровский использует свое немалое влияние на Бенеша, чтобы склонить его к более тесному, более искреннему союзу с Москвой, организовать совместные действия против фашизма.

Отвращением и презрением к нацизму (может быть, слишком личным, слишком страстным?) проникнута его книга, вышедшая в Москве в 1938 году под псевдонимом С.Сергунов, "Угроза Чехословакии – угроза всеобщему миру". Сам заголовок свидетельствует о том, как кратко, но предельно точно формулировал Александровский суть "чехословацкой проблемы". Было ли столь же ясным видение этой проблемы в Кремле? Не берусь здесь отвечать на этот вопрос: это уже тема для отдельной статьи…