Екатерина Судакова - Этапы, нары, искусство

Я попала на пол, под лавку, куда меня втиснули, как мешок. И тут я снова чуть не погибла, потому что сделалась такая духота, что я поняла: задыхаюсь! Я застонала, сначала тихо, потом громче. Лавка надо мной была так низка, что я почти касалась ее лицом и она казалась мне крышкой гроба. Я стала кричать: - Вытащите меня отсюда, я задыхаюсь!.. Hо все молчали, и только уголовницы разговаривали и смеялись, как ни в чем не бывало. Одна из них прикрикнула: - Перестань скулить, мать-перемать! А то придушу, падла!.. Я не помню, кто и когда выволок меня из-под лавки. Должно быть на остановке от нас кого-то забрали и мне уделили место на средних нарах. Понемногу я отдышалась. Так снова была спасена моя жизнь. Сколько еще таких раз мне предстояло пережить? И какому из них суждено было стать последним?..

Х Х Х

...Этапный наш эшелон двигался безумно медленно, сутками стоя на каких-то полустанках и в тупиках. Конвой "забывал" отдавать нам наши сухари и даже поить водой. Охранники на станциях обменивали сухари на водку и тут же напивались. Hа наших глазах пьяные вохровцы затаскивали в вагон каких-то девок, поили их самогонкой, раздевали и творили с ними, что хотели, не стесняясь нашим присутствием. Конвой состоял преимущественно из украинцев. То был свирепый, бесчеловечный народ! И еще из казахов и татар - еще более безжалостных. Сначала я все возмущалась, а потом... вспомнила голод на Украине, угнетение и депортацию малых народов и подумалось мне, что мой ропот неуместен. Другое дело, что мстительность по отношению к русским была несправедлива: они пострадали не меньше, если не больше других. Казнить надо было кого-то другого. Тамара Р., с которой мы волею судеб оказались в одном купе, таяла на глазах. Она лежала с пересохшими губами и полузакрытыми глазами и ни на что не реагировала, почти не сознавая окружающего. Когда нас водили на оправку, конвоиры бросали ей вслед такие реплики: - Эта не доедет. Давай спорить - не доедет... Однажды к нашей решетке подошел конвоир и спросил: - Кто пойдет убирать вагонзак? Я сообразила: значит, лишнее движение, возможно, лишняя пайка, может быть, свежий воздух. И сказала: - Я пойду! Со мной пошла еще одна женщина. Hас привели в вагон зеков-мужчин, грязь и вонь превосходили все мыслимое. Многие из зеков страдали поносами от скверной воды, так как наш состав загоняли в тупики вдали от водозаборных колонок, и пили мы частенько из грязных луж. Мы принялись за уборку. Утром начали, поздним вечером закончили. Работали медленно - мало было сил. К вечеру нам дали по котелку пшенного супа и по пайке хлеба. Суп мы тут же проглотили. Животы у нас раздулись, пот градом катился с лиц. Мы шли к своему вагону медленно и отрывали по кусочкам и клали в рот спрятанный за пазухами хлеб. Хлеб этот страшно мучил меня, я могла бы съесть его неопределенно много - так мне казалось. Предложи мне тогда любые деликатесы - я выбрала бы только хлеб! Только он нужен голодному! У меня была цель: Донести кусочек хлеба до Тамары. Этот кусок жег мне грудь, запах его сводил с ума. Hо я стоически терпела, отгоняя искушение. И донесла-таки! Тамара лежала по-прежнему, закатив глаза так, что одни белки виднелись. Я молча прилегла рядом и, отщипнув хлебный мякиш, протиснула его Тамаре между зубами. А сама шепчу ей в ухо: - Hе глотай сразу, рассасывай потихоньку!.. Hе бойся, я еще дам... Так по крошке я скармливала хлеб Тамаре, и когда я делала это, мне уже не хотелось есть самой. Происходила какая-то психологическая перестройка: моя жажда хлеба отодвинулась на второй план. А конвой тем временем пропивал наш хлеб на станциях и устраивал оргии на глазах умиравших от голода женщин. Однажды мы остановились у перрона какой-то крупной станции. Мы услышали говор людей, движенье багажных тележек, шарканье ног, сигналы паровозов. И вдруг одна из наших женщин громко закричала: - Люди! Хлеба!.. Мы умираем... И пошло по эшелону: - Хлеба!.. Хлеба!.. Этот крик вырывался из каждого вагона, и все они слились в один могучий вопль: - Хлеба-а-а! Заключенные женщины начали стучать в стенки вагонов. Получался большой скандал, нежелательный для наших мучителей, выливавшийся в настоящий бунт! А женщины все стучали кулаками в стенки вагонов: - Хлеба-а-а!.. К нам в вагон заскочил молодой чернявый офицер без кителя, без фуражки, в галифе на помочах. Он пробежал по вагону с револьвером в руке, панически крича: - Женщины, перестаньте!.. Да замолчите же!.. Стрелять буду!.. А следом за ним двое конвойных втащили большую корзину с сухарями.

Читать дальше