Станислав Аверков - Современные страсти по древним сокровищам

Услышав такие речи, незаметный человек предъявляет удостоверение, просит меня сдать ему все пленки, а фотографу говорит:

– Прошу следовать за мной! – и мы остались без пленок и без фотографа.

Откровенно говоря, я думал, что возможность доноса – пустая угроза, что отнятием пленок дело ограничится. Но скоро выяснилось иное. Как мне позже рассказал сотрудник экспедиции, которого она, запугав до смерти, взяла с собой как свидетеля, она отправилась с ним к самому большому в Новочеркасске начальнику КГБ. После событий в городе это начальство в нем переменилось. Вот этому новому начальнику она стала, пылая праведным гневом, повествовать о моих антисоветских высказываниях:

– Я, как коммунист и патриот, не могла стерпеть…

Начальник слушал спокойно, а потом тихо так сказал:

– Вы думаете, мы не в курсе того, что за спор возник в экспедиции, и не понимаем, чем вызвано ваше заявление? Хотите нашими руками расправиться с неугодным сотрудником? Мы иначе представляли себе облик ленинградского ученого. Уходите.

Тотчас освободил фотографа, а через несколько дней вызвал меня, и, извинившись, вернул пленки. К этому офицеру я проникся уважением: он был явно не из 37-го года.

Пленки я сразу же сдал Начальнице. Она напоминала шину, из которой выпустили воздух. Предложила мне заключить письменное соглашение о разделе авторских права, но я и не собирался лишать ее добытых материалов.

Обжаловав ее неправомерные действия, я сделал небольшую публикацию об открытии (без иллюстраций), после чего отступился от всего на много лет.

А Начальница еще долго, показывая на своих докладах сокровища или их фото, патетически восклицала: «Вот этими самыми руками я доставала их из земли!» Ради возможности произнести эту эффектную фразу она готова была упрятать меня в лагеря».

Но история с золотом из Садового кургана на этом не закончилась. Ленинградцы считали, что его место в Эрмитаже. Министр культуры СССР Екатерина Алексеевна Фурцева распорядилась по-иному. Хранителем садовых сокровищ был определен Ростовский-на-Дону областной музей краеведения, несмотря на то, что ростовчане не имели достаточного оборудования и средств для надлежащей охраны таких сукровищ.

Через 9 лет часть сокровищ из Садового кургана из Ростовского областного музея краеведения была украдена.

Случилось это в ночь с 1-го на 2-ое июля 1971 года. Были подняты на ноги прокуратура, милиция, ведь кража по стоимости была на несколько миллионов долларов!

Наши славные сыщики сразу же придумали несколько версий ограбления.

Одна из них – ограбление заказное, орудовала целая банда Она попытается переправить сокровища за рубеж, потому что в стране реализовать их немыслимо! Были перекрыты аэропорт, железнодорожный вокзал, речной порт, автовокзал. Милиционеры вглядывались в лица пассажиров. Перетряхивали их чемоданы… Кое-кто даже высказался за подключение «Интерпола»…

Вторая версия – это дело рук ленинградских археологов!

Была и третья версия. Но о ней позже. Вернемся ко второй.

Вот когда настал черед торжества бывшей Начальницы! По ее мнению, наступило самое время убедить всех, что у Клейна была не экспедиция, а банда и что золото уже уплыло, но куда? Конечно, в их карманы! И далее на Запад по каналам международного империализма и сионизма.

Из воспоминаний Льва Самуиловича Клейна (книга «Трудно быть Клейном») – начальника археологической экспедиции в 1971 году на Дону:

«Экспедиция под руководством моих начальников отрядов была уже в поле, а я еще заканчивал дела в Ленинграде. Мой помощник переписывался телеграммами с ребятами, уже ставившими палатки в степи, когда за мной приехали в Университет и увезли на машине в Большой дом.

Я ломал голову, что в поле произошло, все ли живы и какие финансовые нарушения ребята могли совершить за это время. Прощаясь наскоро с помощником, я сказал, чтобы он летел немедленно в экспедицию и предупредил ребят, что случились какие-то неприятности, чтобы были начеку и ликвидировали все заготовленные фиктивные ведомости, если они есть (о том, почему их приходилось составлять, расскажу дальше). На всякий случай чтобы взял билет и на меня, но в другой конец самолета, чтобы не засекли, что мы вместе.

В Большом доме меня несколько томительных часов выдерживали в ожидании, затем пригласили на «беседу» и стали спрашивать о странных вещах:

– Что вы называете «кастрюлями»?