Станислав Аверков - Современные страсти по древним сокровищам

Пропретор тут же, на виду у гостей, позаботился снять медальоны с этих двух маленьких кубков, точно забавник и скоморох, считающий своим правом требовать себе подачку со стола».

Из этого отрывка блестящей речи Цицерона можно видеть, что медальоны были съемными, раз они легко вынимались. Восемь чаш из Садового пролежали в земле две тысячи лет. Поэтому, когда их нашли, медальоны отпали от дна.

Но в лабораториях Ленинградского отделения Института археологии было определено, что на донышках чаш и на краях медальонов имелись следы припая из сплава свинца с оловом. Следовательно, в то время, когда на тризне из этих чаш пили вино, медальоны были припаяны к донышкам, хотя и не очень прочно. Не всегда, решили ленинградские археологи, потому что у части кубков донышко под медальоном было позолочено.

Виноградари из Новочеркасского института не унимались:

– Зачем же в вино класть медальоны?

– Наверное, чтобы пьющий поперхнулся?

– Как же попали эти роскошные вещи к сарматам, кочевавшим по Нижнему Дону?

Серафима Ивановна постаралась ответить и на этот вопрос:

– Трудно объяснить это традиционной причиной – у сарматов были широкие торговые связи с римлянами. Боспорский царь Митридат со столицей в Керчи очень долгое время воевал с Римом. Ему помогали сарматы. Они ходили походами и в Малую Азию, и в Понт, и в Закавказье. Эти походы сопровождались разбоем и грабежом. Так что сарматы могли извлечь эти драгоценные вещи из ограбленных ими регионов.

Иногда сарматы даже не знали точного употребления вещей, захваченных ими. В кургане был найден большой серебряный сосуд для омовения – лутерий. Он очень тяжелый и вряд ли был изготовлен для повседневного быта. Но лутерий попал к варварам, не знавшим, что делать с этим греческим сосудом. На сарматской тризне из лутерия разливали вино, а греки мыли в нем руки.

Закончила свою статью ленинградская журналистка О. Колесова следующими словами:

«Драгоценности были переданы на хранение в Ростовский музей краеведения.

Богата древними сокровищами донская земля. Все новыми находками радует она археологическую науку, открываются все новые и новые этапы истории юга нашей страны. Еще долгое время ученые будут изучать изделия, найденные в Садовом кургане».

После беседы с С.И. Копошиной мною были опубликованы материалы о новом успехе искателей древностей в донском крае в ростовской областной газете «Молот».

Прошли годы. За то время появились многочисленные исторические публикации о достижениях наших археологов. Но малая толика из них была посвящены курганам Хохлач и Садовый. В основном, в прессе и книгах восхвалялась лишь Чертомлыкская ваза.

Недавно будучи в Санкт-Петербурге, я обнаружил в одном из книжных магазинов книгу под с необычным для меня названием «Трудно быть Клейном». Вспомнил я о телефонном интервью многолетней давности с С.И. Капошиной. Неужели в книге рассказывается о ее сотруднике Льве Клейне?

Взял я в руки эту книгу, удивился. Действительно, это тот же самый бывший подчиненный Серафимы Ивановны Клейн. Оказалось, что в этой книге, вышедшей в Санкт-Петербургском издательстве «НЕСТОР-ИСТОРИЯ» в 2010 году, он рассказал о своей жизни.

Начал читать и оторваться не смог. Воспоминания бывшего почти коллеги С.И. Капошиной достойны того, чтобы о них узнали мои читатели. Тем более, что Клейн раскрыл труд археологов совершенно с непредсказуемой стороны.

Ныне Лев Самуи́лович Клейн – интереснейший советский и российский учёный, археолог, культур-антрополог, филолог, историк науки. Теперь он профессор, доктор исторических наук, один из основателей Европейского университета в Санкт-Петербурге.

Лев Самуилович Клейн родился 1 июля 1927 года в Витебске, в интеллигентной еврейской семье, атеистической и сильно русифицированной: дома обиходным языком за два поколения до Льва был русский. Спустя многие годы, в одном из интервью этот известный ныне археолог признался:

«Я не особенно чувствую себя евреем. Своё еврейство я ощущаю только, когда наталкиваюсь на барьеры со стороны властей. В семье у нас не разговаривали ни на идише, ни на иврите, и у нас не было иудейской религии».

В 1941 году оба родителя Льва Клейна были призваны в армию в качестве врачей. Их дети – старший сын Лев и младший сын Борис – вместе с дедом и бабушкой были эвакуированы из Витебска в Йошкар-Олу (с 1930 года Марийская автономная область, с декабря 1936 года – Марийская АССР, с 22 октября 1990 года – Марийская ССР, с 9 декабря 1992 года – Республика Марий Эл). Там школьник Лев поначалу работал в колхозе, затем окончил восьмой и девятый классы средней школы и в 16-летнем возрасте ушёл на фронт вольнонаёмным.