Жорж Блон - Полярные моря

Архипелаг Франца-Иосифа эдемом не назовешь. Нансен и Иохансен выбрались на один из северо-восточных островов – пустынный клочок земли почти без всякой растительности. Ни одного живого существа. Дни становились все короче и холоднее: близилась зима.

Перво-наперво полярники сложили из камней хижину. Зимовка в ней оказалась очень тяжелой. После того как были съедены две последние собаки, пришлось охотиться на медведей, моржей. Иохансен был метким стрелком. «Кухня Нансена» давала немного тепла, а жировая лампа – чуть-чуть света. Лица обитателей хижины постепенно покрывались слоем жира и копоти. С наступлением весны они снова отправились в путь.

17 июня 1896 года они услышали лай собак. Нансен пошел на разведку и неожиданно наткнулся на следы собак, а затем и обуви. Вскоре он увидел и того, кто оставил эти следы – чудесная встреча! Это был английский полярный исследователь Джексон, с которым Нансен беседовал незадолго до своего отплытия. Джексон руководил экспедицией, которая занималась исследованием Земли Франца-Иосифа и уже почти год жила в довольно комфортабельном доме. Менее чем в 150 километрах от места, где Нансен с Иохансеном провели столь трудную зимовку!

27 июня «Уиндворд», судно доставлявшее припасы Джексону, забрало двух отдохнувших на станции норвежцев. 13 августа «Уиндворд» сделал остановку в Вардё, откуда путешественники отправили телеграммы своим семьям. В Хаммерфесте Нансена ждала жена. Город был украшен флагами.

– Что известно о «Фраме»? – спросил Нансен.

Известий о судне не было, и это омрачало радость встречи.

20 августа на борту яхты сэра Роберта Баден-Поуэлла Нансену вручили депешу, подписанную Отто Свердрупом: целехонький «Фрам», освободился ото льдов к северо-западу от Шпицбергена, не потеряв ни одного человека, и направился в Тромсё. 21 августа Нансен под крики «ура» взошел на палубу своего судна…

В Осло полярников ждал восторженный прием. Вся мировая пресса писала о подвиге. «Мы выполнили свой долг», – отвечал Нансен. Он доказал справедливость своей теории приполярных течений и внес громадный научный вклад в дело исследования полярных областей – таково мнение нынешних специалистов.

Фритьофу Нансену исполнилось тридцать пять лет. «Человек может познать себя лишь в безмолвии одиночества», – писал он. Его последующая общественная жизнь доказала, что опыт полярника во многом способствовал его моральному становлению и, более того, наделил непобедимым моральным превосходством во многих делах.

Его деятельность на благо человека была отмечена Нобелевской премией мира за 1922 год. Нансен умер в 1930 году в возрасте шестидесяти девяти лет, отдыхая в кресле в саду возле своего небольшого домика в окрестностях Осло.

Вспоминаю о том волнении, которое охватило меня, когда газеты запестрели заголовками: «Остатки экспедиции Андре найдены через тридцать три года после гибели ее участников… Дневник воздухоплавателя воссоздает драматические события – проявлены фотографии, сделанные исследователями». Шло лето 1930 года. С фотографий улыбался Андре, застывший в церемонной позе вместе со своим товарищем, словно их снимал светский фотограф на балу или свадьбе.

В связи с сенсационной находкой газеты в общих чертах напоминали об экспедиции Андре – о его идее добраться до Северного полюса на воздушном шаре, об энтузиастах и скептиках, о трудной подготовке, о старте под гром оваций, о молчании, драматическом молчании вскоре после старта к полюсу.

Швед Соломон Август Андре не относился к тем людям, которых легко охарактеризовать из нашего далека. Идея достижения Северного полюса на воздушном шаре (которую одни считали разумной, а другие абсолютно лишенной здравого смысла) либо возникла у самого Андре, либо была подсказана его другом Норденшельдом. Это не суть важно.

В 1894 году Соломон Андре выглядел высоким худощавым человеком, обладающим недюжинной физической силой. У него было энергичное, открытое лицо. Он работал конструктором-чертежником на механическом заводе в Стокгольме, а затем стал начальником отдела техники патентного бюро. Его обуревали две страсти – воздухоплавание и полярные районы. «Андре вызывал немедленную симпатию, – писал географ Шарль Рабо, – и, несомненно, относился к выдающимся личностям. Я встретился с ним в 1882 году на Шпицбергене, когда он работал в составе шведской группы во время Первого Международного полярного года. Всю вторую половину дня он донимал меня расспросами о полетах воздушных шаров во время осады Парижа, которые поддерживали почтовую связь столицы с другими областями страны. Хотя я ему повторял, что в 1870 году был учеником Нантского лицея, он не унимался, пытаясь вытянуть из меня все, что я об этом знал».