Иосиф Крывелев - История религий. Том 1

Такая социальная концепция христианского богословия была приемлема для господствующих классов не только отживавшего рабовладельческого, но и нарождавшегося феодального общества.

Этические представления и моральные нормы, имевшие хождение в христианских общинах, вначале опирались на предписания посланий апостольских и на сентенции, приписывавшиеся Иисусу Христу Преданием и Евангелиями. Построить, однако, на этом последовательную этическую систему было невозможно, ибо слишком сбивчивы и противоречивы те нравственные предписания, которые вытекают из проповеди Христа и апостолов. Не нарушай ветхозаветный закон и в то же время вместо «око за око» (Лев., XXIV, 20) плати добром за зло (Мтф., V, 38–39). Накопление земного достояния — греховное дело, но, с другой стороны, ни Христос, ни апостолы не имеют ничего против реальных богачей — конкретных рабовладельцев, мытарей и сановников. Учение о любви к ближнему довольно причудливо совмещалось с надеждой на то, что этот ближний, если он причинил тебе обиду, будет вечно гореть в геенне. Нет ни одного этического предписания в Новом завете, которое не имело бы там же своего антипода. Проповедь такой этики открывала поэтому возможности для гибкого маневрирования и для приспособления к любой обстановке.

Даже превратившись в государственную религию, христианство в течение долгого времени вызывало в современном ему обществе довольно упорную оппозицию, нашедшую свое выражение и в литературе. Авторы, выступавшие против христианства, по основному направлению своей критики могут быть разделены на следующие группы: 1) отстаивавшие дохристианские эллинистические культы; 2) стоявшие на позициях античной идеалистической философии, и прежде всего неоплатонизма, но отказывавшиеся приспосабливать эту философию к нуждам христианского богословия; 3) близкие к материализму и атеизму.

Типичным представителем первой группы можно считать автора второй половины II в. Цельса. Его произведения не сохранились, будучи, очевидно, уничтожены ревнителями христианского благочестия. Но полемизировавший с Цельсом христианский богослов Ориген сделал много выписок из его работ, и по ним можно составить представление о взглядах античного вольнодумца.

В христианском учении Цельс находит много такого, что роднит его с эллинистическими религиями. И здесь, и там — вера в бога или богов. Правда, в христианстве говорится о едином боге, а в языческих религиях почитают многих богов. Но разница не так уж велика. «Совершенно безразлично: называть ли Бога, сущего над всеми, Зевсом, как это делают греки, или же каким-нибудь иным именем, как это мы встречаем — ну хотя бы — у индийцев или же у египтян» 69,— писал Цельс. К тому же христиане верят в «демонов», которые по существу являются приближенными главного бога и могут именоваться младшими богами, «сатрапами и служителями» главного бога. Вы называете, обращался Цельс к христианам, своих «демонов» по-иному, чем называют их эллинисты, но суть дела от этого не меняется: «Или, может быть, если их называть варварскими именами, они имеют силу, а если по-гречески и по-латыни, то они уже не (имеют силы)?» Таким образом, Цельс раскрывает объективный факт родства христианства с предшествовавшими ему религиями, заключающийся в том, что оно, несмотря на монотеистические претензии, является столь же супремотеистическим, как и они. Родство христианства с другими религиями Цельс усматривает также в том, что оно требует веры в вечные загробные муки.

По содержанию своих учений христианство заключает в себе много такого, что вызывает острую рационалистическую критику со стороны Цельса, причем он оставлял в тени то обстоятельство, что эта критика в равной мере затрагивает и другие религии.

Ветхозаветная мифология, лежащая в основе новозаветной, также служит объектом рационалистической критики Цельса. При этом он отвергает возможность аллегорического толкования мифов.

В той критике, которой Цельс подвергает христианство, было много меткого, сохранившего свое значение и для последующих поколений. Но было в ней и искусственное, ограниченное кругозором того времени, иногда основанное на слухах. Так, когда Цельс утверждает, что бог не вступил бы в связь с бедной простолюдинкой, а предпочел бы знатную аристократку 71, то в этом проявляются узкосословные предрассудки, не позволявшие ему даже приблизиться к пониманию идеологии рабов и бедноты современного ему общества. В ряде случаев та логическая критика, которой он подвергает христианское учение, страдает некоторой натянутостью. Следует также отметить ту некритичность, с которой Цельс воспринимает распространенные тогда легенды о гнусностях христианского культа — свальном грехе во время богослужений, неистовых пиршествах, причащении мясом и кровью младенцев и т. д.