На протяжении XIX в. продолжалась борьба между Китаем, Англией и Россией за овладение Тибетом. Тринадцатый далай-лама ловко лавировал между этими государствами, но особенно остерегался Англии. В 1900 г. он даже прислал делегацию к русскому царю, имея в виду создать противовес английскому давлению своей ориентацией на Россию. Но, когда Россия вступила в войну с Японией на Дальнем Востоке, Англия предприняла поход в Тибет и даже захватила Лхасу, из которой далай-лама своевременно скрылся в Монголии. В дальнейшем три государства вынуждены были в интересах сохранения международного равновесия договориться о невмешательстве во внутренние дела Тибета. Англичане ушли из страны, удовлетворившись рядом предоставленных им торговых привилегий. Китай же в 1910 г. вторгся в Тибет, и его войска заняли Лхасу. И на этот раз живому богу пришлось бежать, теперь уже в Индию. Когда вскоре в Китае в 1911 г. произошла революция, свергшая монархию, войска богдыхана ушли из Тибета. Далай-лама возвратился в свой дворец, и все могло бы пойти по-прежнему. Но в XX в. у отсталой страны, хотя и управляемой непосредственно богом, было мало шансов сохранить свою независимость. Вокруг государства началась дипломатическая возня трех государств, ход которой был нарушен и в какой-то мере определен начавшейся первой мировой войной.
Нередко в литературе ламаистская церковь характеризуется как восточный аналог Ватикана. Действительно, между этими двумя церковными организмами есть немало общего: оба они возглавляются «непогрешимыми» религиозными монархами божественного или почти божественного достоинства, оба представляют собой не только религиозный, но и государственно-политический и экономический институт; нельзя, правда, пренебрегать и различием, коренящимся в том, что Ватикан всегда представлял собой организацию международного масштаба и размаха, ламаистская же церковь распространяла свое влияние почти исключительно на собственную страну. Укажем еще на одно историко-религиозное явление, которое может рассматриваться в качестве аналога ламаистскому Тибету, — арабско-исламский халифат, который по признаку географического охвата ближе, правда, к Ватикану.
Общим же признаком всех трех рассматриваемых явлений следует признать то, что их экономическая и государственно-политическая мощь, их значение в качестве феодальных эксплуататорских организаций зиждутся в значительной мере на религии, — на том, что народные массы веруют в истинность и святость и сакрально-магическую силу тех людей, которые образуют организм церкви, и в особенности тех, которые его возглавляют. Именно поэтому факты истории указанных церковных организаций относятся к истории религии, а не только хозяйства, государства и государственных отношений, истории войн и т. д.
РЕЛИГИОЗНО-ДОГМАТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА ЛАМАИЗМА
В научной литературе распространено мнение, что не только северный буддизм отличается от южного в качестве чуть ли не другой религии, но и тем более ламаизм следует выделить в особую категорию 17. В основе такого разделения лежит представление о том, что в первоначальном, южном варианте буддизм представлял собой абстрактно-философскую систему, чуждую не только идолопоклонству, но и вообще культу, чуждую даже мифологии и вере в бога. Махаяна с этой точки зрения была уже отступлением от истинного буддизма на вульгарно-религиозные позиции, а ламаизм окончательно порвал с буддизмом. В основе такой концепции лежит неправильное представление и о первоначальном буддизме, и о его последующем развитии. Основные положения догматики и культа махаяны не возникли вновь, а явились продолжением и развитием хинаяны. Точно так же и ламаизм, если рассматривать его со стороны догматики и культа, был закономерным продуктом развития махаянистского буддизма.
Изложение догматики ламаизма представляет собой исключительную трудность, особенно в той части, где приходится связывать его мифологию и культ с некоторыми основными положениями буддизма. Впрочем, эти противоречия, может быть в меньшей мере, выявляются при анализе вероучения и южного буддизма. Да и вообще внутренняя противоречивость религиозной фантастики обнаруживается с особой силой именно при анализе ламаистской догматики. В некоторых случаях возникает мысль о наличии здесь какой-то особой ориентации сознания. Впрочем, это не выходит за пределы норм, которые установил Л. Леви-Брюль для той разновидности мышления, которую он назвал мистической и алогической.
Читать дальше