Конечно, формула «Наму» представляет собой ярко выраженный образчик колдовского заклинания. Впрочем, и в других так называемых высших религиях, в том числе и в христианстве, таких молитв, ничем не отличающихся от заклинаний, достаточно много. Технология подсчета количества произнесенных заклинаний — при помощи четок — тоже аналогична.
В состав форм религиозного поведения, обеспечивающего верующему потустороннее спасение, у приверженцев амидаистских сект входили и добродетельные поступки. Здесь вовсе не имелись в виду поступки, характеризующие нравственный облик человека: его трудолюбие и миролюбие, доброта и отзывчивость в нужных случаях. Подразумевались ритуальные «добрые дела» — «кудоку», охватывавшие различные виды благочестивой деятельности: переписка священных книг, изготовление моделей буддийских храмов, а также изображений будд в виде статуэток и портретов на бумаге или ткани, особенно с надписями «Наму». Эта практика имела громадное распространение; некоторые верующие в течение своей жизни изготовляли десятки тысяч таких фетишей и на этом основании считали место в райских чертогах заранее себе забронированным независимо от своего жизненного поведения или морального облика.
В дальнейшем появились новые толки амидаистской секты, в частности группа, известная под названием Дзи — «Время» (XIII в.). В общем амидаистская секта получила большое распространение в Японии и стала одной из наиболее многочисленных среди всех направлений буддизма.
Не меньшее распространение получила секта, название которой связано с именем ее основателя Нитирэна (1222–1282). В отличие от идеологов других буддийских сект, для которых была характерна известная терпимость в отношении к другим сектам, Нитирэн выступил с решительным осуждением всех несогласных с ним и с категорическим требованием ко всем следовать его учению.
В учении и деятельности Нитирэна проглядывают отчетливо выраженные социальные мотивы, заключавшиеся в требовании установления «справедливости» в отношениях между людьми. Эти мотивы сказывались и в самом религиозно-догматическом учении данной секты. Нитирэн проповедовал, что Будда присутствует во всех элементах мироздания, в любой частице Вселенной, в любом человеке и что для реального превращения человека в собственно Будду не нужно, чтобы он был «благородного происхождения» или чтобы был высокообразованным. Это давало секте притягательную силу в глазах широких народных масс и обеспечило ей довольно большое распространение.
При всем этом добиться своей цели — объединения разрозненных буддийских сект и толков Японии под своей гегемонией Нитирэн и его последователи не смогли. В некоторой степени здесь, вероятно, сыграли роль те преследования со стороны государственной власти, которым подверглись и сам Нитирэн, и его последователи.
Особо большое значение и распространение получила в Японии та разновидность буддизма, которая в Китае именовалась чань-буддизм (у японцев трансформировалась в дзэн-буддизм) 45. В Японию секта проникла через Корею в XIII в. и быстро завоевала поклонников. Ее догматическое содержание в основном совпадает с содержанием китайской чань. То же отрицание возможности познания рациональным путем и передачи каких бы то ни было знаний при помощи слов и речевых оборотов, установка на непосредственное взаимообщение духовного мира людей. Как и в чань, единственной целью человека и всей его деятельности провозглашалось просветление, в японской терминологии — сатори, непосредственное озарение. «Деятельность», могущая привести к сатори, вернее, бездеятельность, должна проходить в полной неподвижности: человек долгие часы сидит, поджав под себя ноги, стараясь ни о чем не думать и в крайнем случае сосредоточив внимание на одном из органов своего тела. В монастырях и школах, где послушники и ученики проходили курс «дзадзэн», господствовала жестокая дисциплина: сидевший в общем ряду в течение многих часов «просветляемый» подвергался ударам палки духовного наставника при малейшей попытке пошевелиться. Казалось бы, именно в дзэне должны были с наибольшей яркостью выразиться отрыв буддизма от жизни, абстрактность и аскетичность всего вероучения. Но как раз дзэн оказался той религиозной философией и практикой, которая в наибольшей степени соответствовала интересам феодального самурайства, а впоследствии — и японской буржуазии. Дух покорности и бессловесного подчинения, самодисциплины, физической выносливости, который культивировался дзэном в народных массах, вполне устраивал господствующие классы Японии на разных ступенях ее истории. Поэтому дзэн прочно вошел в идеологический обиход Японии, оказав влияние не только на политическую и военную идеологию, на литературу и искусство, но и на специфически японские виды спорта, например борьбу дзюдо. Разумеется, первоначальный смысл сатори с его пассивным молчаливым самоуглублением остался в области чистой теории.
Читать дальше