Иосиф Крывелев - История религий. Том 2

Буддификация Пагана при Анируде и его преемниках вызвала усиленное строительство культовых зданий — монастырей, пагод и ступ, сооружение большого количества статуй Будды. В одной лишь столице Пагана сохранилось до нашего времени целиком или в руинах около 5000 культовых сооружений разного рода.

Нередко среди них встречаются и памятники явно выраженного махаянистского и индуистского характера. Известны статуи бодисатв махаянистского происхождения.

Не менее сильно было в Пагане влияние и индуизма. Характерен в этом отношении текст, описывающий церемонию коронации паганского царя Тилуина Мана (конец XI в.). Главную роль в церемонии играли брахманы. Буддийские же монахи во главе с самим Шин-Араханом им только помогали. Совершались молитвы, и приносились жертвы Вишну и Индре, а также полидемоническому богу-змею Наге.

Для царей Пагана была важна не столько чистота буддийского вероучения, сколько влияние на своих подданных. Можно в этой связи указать на любопытный штрих, показывающий, как цари старались использовать культовые скульптурные изображения для возвеличения собственной личности: нередко та или иная статуя специально изготавливалась в размерах, соответствующих росту царя и его супруги. Встречаются такие описания статуй: «Стоящий Будда ростом с царя, золотой стоящий Будда ростом с госпожу Уи План Ван Сан» 14. Мы знаем аналогии этому в других религиях. Некоторые статуи храма Ангкор-Ватт были изготовлены с учетом не только роста дарителя, но и портретного сходства с ним. То же относится и ко многим средневековым христианским иконам как в католицизме, так и в православии.

Централизованного управления сангхой в Пагане не было. Большую роль играл состоявший при царе старейшина, выступавший в качестве наиболее авторитетной третейской инстанции в вероисповедных спорах и разногласиях. После смерти в 20-х гг. XII в. Шин-Арахана такой признанный авторитет не появлялся. К тому времени в паганской сангхе произошел своего рода раскол.

В конце XII в. в монастырях развернулось движение протеста против той роскоши, в которой жили их обитатели, и против тех колоссальных богатств, которые все в большем количестве накоплялись в монастырях. Идеологически это движение питалось ссылками на весь дух учения Будды, проникнутый апологией нищеты. Хотя бирманские монахи назывались не бхикшу — нищие, а поунджи — «великая слава», культ нищенства, формально исповедовавшийся сингальской тхеравадой, был довольно популярен и в Бирме. Мы сказали, что этот культ формально исповедовался на Цейлоне, имея в виду, что и там монастыри к рассматриваемому времени достигли больших степеней обогащения и роскошных условий жизни. Но на территории Бирмы это было мало известно, а словесные проповеди, основанные на Виная-питаке, оперировали лозунгами нищенства. Монахи, принимавшие эти лозунги всерьез, стали в больших количествах уходить в лесные и пустынные местности и вести там аскетический образ жизни. Группы таких аскетов (арана) стали объединяться для совместной жизни в землянках и пещерах, и эти пункты стали новыми очагами благочестия, привлекавшими внимание верующих мирян. Быстро распространился обычай приношения в места проживания аскетов продуктов питания, посуды и других предметов быта. Развернулся парадоксальный процесс обогащения аскетов, ведший к тому, что их дикие «лесные убежища постепенно превращались в монастыри, вскоре сравнявшиеся по своему богатству с роскошными вихарами Пагана.

Это само по себе достаточно поучительное явление известно и в других религиях: возникши как воплощение апологии бедности и аскетизма, тот или иной религиозный институт быстро обрастает материальными богатствами и становится живым опровержением своей собственной идеологической основы. Тогда на первый план начинают выдвигаться другие элементы вероучения, а материальное богатство из греховного явления превращается в божье благословение.

В данном случае мы видим нечто подобное. «Лесные» монастыри вскоре после своего возникновения фактически перешли тот рубеж, который отделял их от старых монастырей Пагана: утратили аскетически-нищенский образ жизни. Но откол уже произошел, и, чтобы он сохранился, нужны были какие-то другие признаки, которые разделяли бы лесные и старые монастыри. Таковые нашлись в том, что учение и культ, которым были привержены старые монастыри, они заимствовали полностью с Цейлона, унаследовав от сингалов еретические элементы, которыми те были заражены. Бывшие же пустынники и аскеты воскресили в качестве истинно буддийских многие индуистские и полидемонические пережитки, имевшие широкое распространение среди населения. Раскол стал фактом.