Дмитрий Язов - Удары судьбы. Воспоминания солдата и маршала

Я предложил гостям пообедать, но гости изъявили желание поехать к морю. Была какая-то навязчивая мысль искупаться именно в Рождество, когда в России метели и стоят лютые морозы. До ближайшего пляжа в Хибаре около 40 километров. Пляж был совершенно пустынный, охранял его кубинец в накинутой на плечи брезентовой куртке. Я спросил его: «Кеталь компанеро?» – «Муче фрио», – холодно ответил он. Но когда он увидел Власова, воскликнул: «Гранду, гранду!»

В ласковом бирюзовом море при температуре 26 градусов мы не заметили, как прошло полтора часа. Только к вечеру возвратились в Ольгин. Возле самого дома увидели хамелеона, демонстрирующего нам чудеса своего превращения: на дороге – серый, на полянке – зеленый, на цветущем дереве – розовый.

За столом разговорились о кубинской природе. Угощать особенно было нечем, но по случаю приезда гостей приготовили индюка и поросенка, ананасы, спирт, пепси-колу. Юрий Петрович вспоминал своего отца, рассказал, что он пишет книгу о его работе в Китае. И как же я обрадовался, когда уже в наши беспокойные времена Юрия Петровича избрали депутатом парламента России, еще на одного воина стало больше в нашем стане.

…Зеленой ящерицей распласталась на тысячу километров на солнцепеке Куба. Но она никогда не меняет цвет, подстраиваясь под обстоятельства. Любовь кубинцев к России искренняя, неподдельная. В чем-то Куба нынче напоминает мне горделивую Белоруссию. К сожалению, не много найдешь государств в мире, где лидеры обладают огромным зарядом нравственности. Самозваные вожди народов больше стараются украсить свои страны-наделы пушками, ракетами, нравственность для них обременительна. Они только царствуют, но не властвуют в душах своих подданных.

История второй половины XX столетия мне больше напоминает заговор правителей с нечистой совестью. Время от времени они демонстрируют свое постыдное братство на самых разных саммитах, попирая духовный опыт цивилизации. Тщеславные президенты, короли, генсеки действуют по законам воровского «общака». Чтобы представить интерес для еще не определившихся государств, эти правители украшают свои режимы либерально-демократическими ценностями, политической бижутерией. И они негодуют, сбиваясь в кучку, ощериваются военными «братскими» союзами, когда в какой-нибудь стране власть переходит к президенту-державнику, защищающему интересы своего народа, а не международных финансовых олигархов.

Но вернемся к Карибскому кризису. 9 января 1963 года канцелярия Генерального секретаря ООН опубликовала тексты трех писем, направленных У Таном постоянному представителю Кубы в ООН Карлосу Лечуге, заместителю министра иностранных дел СССР В. Кузнецову и представителю Соединенных Штатов Америки в ООН Э. Стивенсону.

В письме У Тана к К. Лечуге говорилось:

«Принимая во внимание позицию революционного правительства Кубы, изложенную в Вашем письме от 7 января, одновременно хотел бы выразить также мою надежду на то, что заинтересованные правительства воздержатся от каких бы то ни было актов, которые могут сделать более тяжелой обстановку в Карибском море».

В письмах, направленных У Таном В. Кузнецову и Э. Стивенсону, Генеральный секретарь ООН разделял надежду обоих правительств, что действия, предпринятые для того, чтобы избежать угрозы войны в связи с недавним кризисом, приведут к урегулированию и других разногласий, существующих между ними, и к общему уменьшению напряженности в мире.

По поводу вывода ракетных войск и сроков вывода между руководством группой войск и руководством Кубы существовали определенные разногласия. Это даже отражалось на отношении к нам кубинских товарищей, которых мы учили владеть нашей техникой.

Дважды в день американцы облетали наш учебный центр. Кубинцы, изучающие зенитную технику, рвались ее «попробовать». И когда мы не разрешали, они возмущались. Приходилось объяснять, доказывать, что игра не стоит свеч, дескать, это согласовано на высшем уровне.

– С кем согласовано? Куба согласия не давала, – возмущались кубинцы.

И надо отметить: теплые отношения покрывались льдом отчуждения. Как-то я зашел в палатку, что-то вроде нашего красного уголка, и вижу: на стене вывешены флажки социалистических государств, но флажок Советского Союза в самом низу.

– Пурке? (Почему?) – спрашиваю.

Офицер подумал и ответил:

– По алфавиту.

Но на первом месте возле кубинского флажка – китайский? Буква «К» ни в испанском, ни в английском, ни в немецком не стоит на первом месте. И тогда кубинец находит выход из положения: