К Тарасов - Единственный свидетель - бог

Я подвигаю кресло к окну, обмякаю в нем и смотрю на редкие созвездия, слабо сияющие на тусклом небе. Локтев начинает читать по второму разу, выписывая нечто в блокнот.

Засыпать, как нормальные люди, то есть лечь в постель, накрыться, смежить веки и через минуту уснуть, я не умею. Мне обязательно надо готовиться ко сну: отрешиться от дневных забот, расслабиться, подвести итоги, освободиться от них, придумать что-либо приятное. Это ритуал, рефлекс, который я долго вырабатывал и о котором не жалею. Это полчаса полной воли, самое приятное время следствия, его нирвана.

Я смотрю в окно и вижу другие звездные ночи, красивые, с множеством ярких звезд в черном небе, звездные отражения в озере, зимние звезды над снежным полем, осенние звездопады, туманную поволоку Млечного Пути. Это мои воспоминания или мечты - не могу отличить, ведь между памятью и воображением нет резкой границы. Потом воображаемые звезды отодвигаются, гаснут, их закрывает занавес мрака, и он колышется, совсем как занавес в театре после звонка. Там, за занавесом, идут последние приготовления к спектаклю. Топочут сапоги рабочих сцены. Костюмерша сдувает пылинки с сутаны ксендза, реквизитор ставит подсвечник возле иконы, вкладывает в карман главного героя загадочную газету, некто держит в сумке кота, помреж садится к пульту, включает рампу, художник по свету готовит свой проекционный фонарь... Черный занавес раздвигается. Это театр. Нелепый, бессмысленный спектакль. Воскресший покойник садится на скамью и, не произнося слов, дожидается, когда наступит его время умереть... Вот художник, поводив по заднику кистью, спрыгивает с подмостей и удаляется в кафе выпить вина... Он удаляется, и по закону сцены на ней тут же возникает новый персонаж - существо в сапогах. Сильной лапой он хватает подсвечник и опускает его на голову жертвы. Просто так, чтобы из уст старого ксендза извергся крик страха... Потом он уходит, а художник возвращается, будто между ними установлена связь... Уныло выходит из-за кулис Жолтак с топором в руках, преклоняет колено, крестится и уходит. Эпизод сыгран, но неудачно - он забыл произнести положенный текст и возвращается на сцену, однако вечером... Буйницкий расхаживает вдоль костельной ограды и с серьезностью пенсионера вдыхает свежий воздух. Словно под сводами костела его душит запах тления или он очумел от гудения органных труб, которые нагнетают тревогу... Под звуки хорала неслышно крадется Белов украсть шитое полотенце... Надышавшийся свежим воздухом сакристиан начинает тереть хоругвью бронзовый подсвечник, он делает это с тщанием дворецкого... Серый вылавливает из кастрюльки куриную грудку... Ксендз пишет рассказ о своих переживаниях... Пьяный органист возвещает действующим лицам, что их поглотит земля...

Вот такие сцены. Есть единство места, а единства действия и времени нет. Ко времени вообще наблюдается общее отвращение: время застыло, ход часов приостановлен, о времени никто не желает вспоминать - оно приближает к смерти. Одного бессмертная Жнея уже скосила. Кто из героев этой пьески будет следующим?

Еще одна сценка - появляется толпа статистов, изображающая экскурсию, и меня удивляет их поведение.

- Как ты думаешь, Саша, - спрашиваю я, - почему никто из экскурсантов не глянул в исповедальню? Из двадцати человек ни один!

Локтев отрывается от газеты и начинает соображать, а я думаю так: если их любопытство кто-либо сдерживал, то этот человек и есть убийца.

УТРО

В половине девятого, одолжив в райотделе мотоцикл, мы едем в дом отдыха - шесть минут увлекательной езды по лесной заасфальтированной дороге. Как в сказках Шахразады, первый встречный оказывается и необходимым, это понятно сразу, поскольку он вооружен аккордеоном - столь же необходимым атрибутом своей профессии, сколь важен для мясника нож или для пастуха кнут. Это и есть пастырь отдыхающих, супостат скуки, рассказчик историй, которые вызывают страдания ксендза, штатный организатор, добывающий себе пропитание затеями. Мы подруливаем к нему именно в ту минуту, когда он прикнопливает к щиту объявлений очередную свою затею приказ о том, что сегодня в девять тридцать флотилия "Летучий голландец" отправляется в четырехчасовую экспедицию; цель - встреча с Нептуном; курс зюйд-вест; форма одежды - боевая, пляжная.

Локтев объясняет, кто мы и чего хотим, и предъявляет для опознания фото убитого. Глянув на снимок, затейник убежденно отвечает, что в последних заездах отдыхающих этого человека не было; в костеле он также его не видел, но, может быть, потому, что был сосредоточен на своих обязанностях экскурсовода. "Сейчас все устроим", - обещает затейник и решительно и охотно направляется в столовую. "Внимание, внимание! - кричит он этак нараспев и торжественно, как герольд. - Вчера в костеле произошло трагическое убийство человека. К нам прибыли товарищи из милиции. - Тут он делает паузу и успокоительно машет руками: мол, не расстраивайтесь, не портите себе аппетит, ничего страшного, обычное развлекательное мероприятие. - Поэтому всем, кто вчера был на прогулке в городе, - голос его звенит оптимизмом, - после завтрака надлежит задержаться. Наши показания, товарищи, окажут нашей милиции неоценимую помощь".