К Тарасов - Золотая Горка

- Ты что такой грустный? - участливо спросил я.

- Да тут... сложности, - ответил он без охоты. - Кого нет, кто в отъезде. Деньги сможем взять только вечером. Так что уедешь ночным или завтра.

- Лучше б ночным, - сказал я искренне. Гостить в Минске мне не хотелось.

Заявленная возможность ночевки заставила его припомнить утренний разговор.

- Устроился в гостиницу?

- Нет, в "Либаве" не было мест.

- Знакомился с городом?

- Зачем? Сидел в электротеатре. Два сеанса.

Это было чистой правдой. Бродить по церквям и костелам я не люблю, музеев в Минске нет, исторических памятников тоже, архитектура захолустная даже в сравнении со Смоленском.

- Устроимся как-нибудь, - сказал он. - А пока занятия нам нет. Пошли, походим.

Я понял, что он решил проверить меня на сопровождение. Мы прошли по Немиге и на первом перекрестке повернули налево. Тут я подумал, что, вернее всего, эсер намерен показать меня своим. А филеры, исполняя приказ Живинского, потянутся следом. Мне они были вовсе ни к чему. В молчании мы прошли два квартала до пересечения Преображенской и Богоявленской. Через дорогу за каменной стеной стояла церковь*. На угловом доме бросалась в глаза вывеска - "Гостиница Матчиз"**. Попутчик мой остановился, и глаза у него ожили.

______________

* Церковь Преображенского монастыря находилась там, где сейчас стоит красное здание Прокуратуры БССР, рядом с кинотеатром "Победа". Здание церкви снесено в 70-е годы.

** Гостиница "Матчиз" занимала дом, в котором сейчас кафе "Отдых".

- Вот тут была большая стычка, - сказал он. - Мы загородили улицу, а оттуда, - он показал в сторону Захарьевской, - шли погромщики из "Минского православного братства" и "Окраинного русского союза".

- Стреляли? - поинтересовался я.

- Троих пометили. Остальных словно ветром размело.

- Молодцы! - похвалил я, не понимая, однако, зачем он сообщает мне об акциях своей группы.

Скарга повел меня на Соборную площадь*. Нас обогнал один из моих филеров. Поднятый воротник пиджака извещал меня, что замечена эсеровская слежка. Я этого ожидал и остался спокоен. Мы пересекли Губернаторскую** и вдоль сквера, мимо окружного суда*** вышли к Святодуховской церкви****.

______________

* Соборная площадь - ныне площадь Свободы.

** Губернаторская - ныне ул. Ленина.

*** Окружной суд занимал на площади здание, ныне известное как Дом профсоюзов.

**** Святодуховская церковь снесена в 30-е годы.

- Здесь Пулихов бросал бомбу в Курлова, - сказал Скарга.

- Ты знал его?

- В лицо. Он был в другой дружине.

Я вздохнул, выражая сочувствие трагической судьбе боевика. Он бросил бомбу, когда из церкви выносили покойника. Бомба попала губернатору Курлову в голову, но не разорвалась. Если бы она сработала, то и от Курлова и от покойника, и еще от десятка человек остались бы клочья, разбросанные взрывом по всей площади. Пулихов знал, на что шел. Жалости к нему я не испытывал.

- И девушка, дочь генерала Измаиловича, стреляла тут в полицмейстера, - сказал Скарга.

- Ее тоже повесили?

- На каторге, - объяснил Скарга. - Помиловали.

- Со всеми сочтемся, - сказал я, но, похоже, слова мои прозвучали двусмысленно - я приметил быстрый злой взгляд Скарги. Он, верно, подумал, что я издеваюсь. Он усмехнулся и припомнил из своих болезненных воспоминаний, адресуясь, наверно, к моей совести.

- Знаешь, как Курлов расстреливал нас на вокзале? Резали перекрестным огнем. С навесного моста, из окон и третья рота от дебаркадера. На митинг сошлось тысяч пятнадцать, вся площадь была заполнена... Полтысячи положили. Кровь - и в ней люди.

Я промолчал, подумав, что иначе такую толпу не разогнать. Теперь пятнадцать тысяч не скоро соберутся вновь. А на этой Вокзальной площади, может, никогда не соберутся. Всяк хочет жить, хотя знает, что умрет.

Обогнув Купеческий клуб, мы вновь спустились на Нижний Рынок. Вероятно, Скарга ожидал здесь от своих боевиков сообщения о филерской слежке. Некий знак, похоже, был ему подан, поскольку он внезапно безо всякого видимого повода повеселел. Оживившись, Скарга предложил зайти в трактир: оказывается, он и крошки не успел перехватить. Я признался, что завтракал, но согласился и пообедать. Я допустил также, что беглый эсер приглашает меня в трактир, чтобы, усадив за стол, уйти через кухонную дверь и затеряться в здешних трущобах. Но и при таком исходе я не собирался кидаться в погоню. Из сведений Живинского, услышанных мною в "Гарни", вытекало, что у боевика назначена на вечер встреча с товарищами. Агент знал и место встречи, но принесет ли Скарга деньги с собой или отправится за ними после встречи, он не знал. За синагогой на углу Немиги и Раковской помещался трактир некоего Клейновича. Мы заняли столик вблизи дверей. В дальнем от нас углу играли скрипка и гармонь. Иногда скрипач протискивался меж столами, пьяные подавали ему мелочь, монеты он ссыпал в карман, в глазах его тлели неизбывная тоска и презрение к публике, но играл он неплохо.