Иероним Уборевич - КОМАНДАРМ УБОРЕВИЧ. Воспоминания друзей и соратников.

- Я с вами, товарищ Школьников, вполне согласен, встал с места Медянский. - Начальник стройки товарищ Горбачев действует в интересах нашей бригады: мы же сами требовали, чтобы он строил эти «незаконные» объекты. Посудите сами: велика ли выгода государству, если ангары построены, а пользоваться ими нельзя, потому что нет рулежных дорожек? А работники округа хотят защитить честь мундира. Прохлопали время, чтобы изменить титул, а теперь валят вину на других. Несправедливо это, товарищ командующий!

Произошла небольшая пауза.

Иероним Петрович подозвал своего секретаря и что-то шепнул ему на ухо. Тот вышел из салона.

- Мне ясно, почему товарищ Школьников встал на сторону начальника стройки, - сказал Иероним Петрович, - но мне совершенно неясно, откуда мы возьмем два миллиона, израсходованные товарищем Горбачевым без моего ведома. Ну, объявим мы ему выговор или отдадим под суд, а деньги-то от этого не родятся!

Как я ни был взволнован, все же слышал, как в соседнем купе стучала пишущая машинка, затем увидел, как проводник стал накрывать в другом конце салона обеденный стол. «Для всех жизнь идет своим обычным чередом, а я... Что же будет со мной?»

- Вам, товарищ командующий, - ответил Уборевичу Школьников, - предоставлено право менять титул, и я без труда найду в нем объекты, без которых легко обойтись в этом году. Миллион рублей наскребу, а остальное додаст Москва: деньги-то израсходованы технически грамотно, а значит, и с государственной точки зрения правильно. Товарищ Горбачев не заслуживает наказания. Наоборот…

- Иероним Петрович резко встал, глаза его сощурились:

- Товарищ Калинин! - Тот вскочил со своего места, выпрямился.

- Немедленно покиньте вагон! И вообще - вон из округа! Мне такие помощники не нужны.

Калинин вобрал шею в плечи и поплелся к выходу.

- Товарищ Шмурицкий! Уходите и вы. Здесь вы больше не нужны. Поговорю с вами в Смоленске.

Иероним Петрович что-то записал в блокноте и направился к обеденному столу.

- Прошу, - весело обратился он к присутствующим. Первую рюмку товарищу Горбачеву. Мы должны ценить смелых людей, понимающих, что такое народная копейка и государственные интересы!

Все сели за стол. Расцвели улыбки, будто у каждого свалился камень с души. Я почувствовал себя на десятом небе.

Во время обеда Иероним Петрович снова подозвал секретаря. Тот подал лист бумаги. Командующий пробежал глазами напечатанное на машинке, поставил свою подпись и передал лист мне. Это был приказ о премировании меня двухмесячным окладом и предоставлении мне и жене путевок в санаторий.

Зимой 1936 года Иероним Петрович приехал на нашу строительную площадку.

Я, как всегда в его приезды, почувствовал себя в каком-то внутреннем напряжении: вдруг заметит какие-нибудь неполадки! А он вместо официальных разговоров пригласил меня на празднование дня рождения его жены на дачу в Гнездово.

Семья Уборевичей занимала там простой рубленый дом, без каких бы то ни было излишеств. Внутренняя «отделка» - строганые бревна, самая скромная мебель.

Гости были самые разные: заместители командующего Жильцов и Апанасенко, командир корпуса Ковтюх, рядовые командиры из штаба округа, секретарь командующего Смирнова с мужем.

Когда кто-то поднял бокал за здоровье хозяина дома, Уборевич запротестовал:

- Нет, нет, пожалуйста, без подхалимажа! Сегодня день жены, и я у нее праздник отнимать не хочу. Давайте что-нибудь споем! Кто затянет?

Полилась певучая «Гляжу я на небо...», потом «Если завтра война, если завтра в поход...», «Орленок». Уборевич подпевал, хотя сильным голосом не обладал. В промежутке между песнями кто-то спросил:

- Иероним Петрович! А что, война будет?

- От нас зависит, - ответил он. - Враг только сильного боится. Но о войне будем думать завтра с утра. А сейчас- танцы!

Он завел патефон, подошел к жене, вместе с Ниной Владимировной закружился в танце. Пошли танцевать и все.

ДВАЖДЫ ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ГЛАВНЫЙ МАРШАЛ АВИАЦИИ А. А. НОВИКОВ

Двадцать шесть лет прошло с тех пор, как командарм 1 ранга Иероним Петрович Уборевич трагически погиб в расцвете своих сил, а люди, лично знавшие этого незаурядного человека и крупного советского полководца, до сих пор с большой любовью произносят его имя и хранят его образ в своих сердцах.

Впервые я узнал об Иерониме Петровиче в марте 1920 года.

Борис Иннокентьевич Кузнецов, в прошлом офицер генерального штаба, был тогда начальником учебной части нижегородских пехотных курсов и читал нам курс тактики.