Иероним Уборевич - КОМАНДАРМ УБОРЕВИЧ. Воспоминания друзей и соратников.

Вечером мы въезжали в станицу Екатериновскую. Не обнаружив в ней воинских частей, двинулись дальше, но у околицы нас остановил высокий усатый комбат с группой красноармейцев:

- Стой! Ваши документы!

Походный штаб выглядел подозрительно: кто в шинелях, кто в куртках, кто в полушубках, на головах - фуражки, шапки, шлемы, на плечах - винтовки и японские карабины, кто с шашкой, кто без шашки, у двоих на седлах- ручные пулеметы. Но узнав, что с группой всадников сам командарм, усач вытянулся и доложил, что недалек о за станицей часа три назад был бой, передовые части ушли на юг, а штаб дивизии остался позади, севернее, правее дороги, по которой мы двигались.

Пришлось вернуться. Проезжаем через Какой-то хутор. На крыльце Казачьей избы- полный мужчина в галифе и нательной рубахе с расстегнутым воротом. Умывается из глиняного горшка, подвешенного к перекладине, с удовольствием растирает шею и лицо, отфыркивается. Услышав чавканье копыт по грязи, испуганно оборачивается:

- Что за войско?

- Полевой штаб армии, - подъезжает к нему с бледным лицом командарм. - Я- Уборевич. Вы кто такой?

Умывавшийся вытягивает руки по швам, называет себя комбригом 23-й дивизии.

- Комбриг?!- прищурил глаза Уборевич. - Так какого же черта вы здесь прохлаждаетесь?! Вон отсюда! Через четверть часа чтоб вашего духу здесь не было! Нагнать дивизию!

Комбриг побледнел, щелкнув шпорами, исчез в избе, оттуда послышалось:

- Трубить тревогу! Через десять минут выход!

10 марта мы пересекли у станции Сосыка железную дорогу Ростов- Тихорецкая и в станице Павловской настигли штаб ударной группы Овчинникова.

Еще издали, подъезжая к станице, почувствовали запах гари, увидели на земле трупы людей и лошадей, брошенные пулеметы, разбитые орудия. Горели избы. Красноармейцы вместе с казачками, детьми и стариками бегали с ведрами от колодца к хатам и скотным дворам, откуда доносилось тревожное мычание волов, блеяние овец.

Навстречу нам тянулись колонны пленных.

В избу, где остановился Уборевич, вошел высокий, в грязных сапогах, заросший щетиной, с воспаленно-впалыми глазами Овчинников.

Уборевич и Овчинников радостно пожали друг другу руки.

По пути от Новочеркасска ударная группа очистила от деникинцев десятки хуторов, станицы Богаевскую, Манычскую, Кагальницкую, Гуляй-Борисовку и продолжала преследовать Донскую армию белых, сильные удары нанесла 3-му и 1-му донским корпусам в районах Кагальницкой и Мечетинской. 6 марта сводный конный корпус Д. П. Жлобы и приданная ему 33-я стрелковая дивизия М. К. Левандонского штурмом взяли Новопашковскую. 7 марта был тяжелый бой у Екатериновской, г де стремительное движение ударной группы пыталась задержать свежая конница генерала Секретева. Но из этого ничего не вышло. Части Жлобы и Левандовского ворвались в Екатеринавекую и погнали белых в направлении станицы Павловской. Окружив и захватив в плен три полка 4-го донского конного корпуса, вышли во фланг скопившимся под Тихорецкой войскам деникинцев.

- Можете немедленно двигаться дальше? -спросил Уборевич.

Сделав ночевку, Овчинников повел ударную группу на Кореневскую.

С выходом войск на линию железной дороги Тихорецкая- Екатеринодар Уборевич приказал подтянуть основной штаб ближе к линии наступления. Со станции Бурсак был послан для штаба захваченный у деникинцев эшелон из нескольких классных вагонов.

Отправляясь с наступающими частями вперед, Уборевич поручил мне развернуть в классном вагоне узел связи. Я остался с оперативными работниками на станции и должен был явиться в Екатеринадар после его освобождения.

14 марта на станцию Бурсак прибыл поезд командующего Кавказским фронтом.

М. Н. Тухачевский знал меня еще по 5-й армии и, вызвав к себе в вагон, приказал срочно выехать на Тихорецкую, распутать там провода на телеграфе и восстановить связь штаба фронта с армиями. На бланке со своим штампом он написал мне предписание и уехал в сторону Енатеринодара.

Я отправился в Тихорецкую и сделал все, что требовалось. Узел связи фронта заработал и вскоре принял донесение: 9-я армия штурмом взяла Екатеринодар. Я поехал туда.

Войдя в штаб армии на углу Красной и Екатерининской улиц, я увидел Иеронима Петровича, возбужденно говорившего о чем-то с незнакомым мне военным. Я ожидал, что командарм похвалит за быстрое выполнение задания Тухачевского. Но, к полному моему недоумению, Уборевич, увидев меня, зло сжал губы:

- Ах вот он! Дезертировать?! Бросить армию в такое время?! Под суд, в трибунал!