Е Тарле - Экспедиция адмирала Сенявина в Средиземное море (1805-1807)

Адмиралтейство ответило 22 июля 1809 г. на укоризны и обвинения со стороны Сенявина простым голословным отрицанием своей вины, так как якобы и жалобы Сенявина голословны. "Вообще же у его величества короля английского были налицо бесспорные основания (the unquestionable grounds) отвергнуть и не утвердить некоторые части конвенции, подписанной Коттоном"{7}.

Это заявление адмиралтейства касалось в особенности двух русских кораблей"Рафаила" и "Ярослава", которые пришли в Лиссабон уже в поврежденном виде и поэтому не могли отправиться в Англию с остальной эскадрой. Коттон согласился, что с этими судами должно обходиться, как с остальной эскадрой, о которой идет речь в конвенции, но адмиралтейство, не обращая внимания на это условие, фактически просто захватило оба опоздавших судна и не пожелало даже дать квитанции касательно всего, что было найдено на борту обоих судов.

Никакие протесты Сенявина не помогали, суда оставались в Лиссабоне, хотя еще в октябре 1808 г. адмирал просил британское адмиралтейство приказать Коттону позаботиться о необходимом ремонте и исправлениях, которые позволили бы обоим судам последовать за всей русской эскадрой, в Англию{8}. Ничего этого сделано не было ни в 1808, ни в 1809 гг.

Долго не выходило ничего и с отправлением экипажей в Россию.

Не желая отпустить немедленно (как следовало бы согласно конвенции Коттона - Сенявина) русских офицеров, матросов и солдат в Россию, британское адмиралтейство сначала целые месяцы тянуло дело, пока не наступила зима 1808/09 г. и русские порты сделались недоступными до открытия весенней навигации. Затем адмиралтейство стало беспокоиться, не снимут ли шведы, бывшие в войне с Россией, русских военнослужащих с британских транспортов. Сенявин отвечал, что если транспортами будут служить военные суда, то шведы никого с них не снимут. Адмиралтейство настаивало, чтобы высадка была в Архангельске. Сенявин стоял на том, чтобы она состоялась в одном из балтийских портов{9}.

Сенявин жалуется на то, что его люди скучены на небольшом пространстве, болеют, особенно в наступающие теплые дни, наполняют госпитали. Не позволят ли лорды адмиралтейства, чтобы русские вернулись домой на своих же собственных судах? Это очень ускорило бы дело{10}.

Но нет! Лорды не желают. Они хотят воспользоваться той статьей конвенции, которая дает им право задерживать русские [350] суда (в "депозите") вплоть до заключения мира с Россией. Матросам жилось на Портсмутском рейде не только очень тесно, очень нездорово, очень скучно (на берег отпускали редко), но и голодно.

Кормили англичане русские экипажи сенявинской эскадры очень плохо, мясо не выдавалось вовсе. Даже сухарей получали треть нормальной порции. Не хватало и риса, которым приходилось восполнять недостаток в сухарях. Очень плохо было и то, что экипажи русской эскадры скупо и небрежно снабжались даже питьевой водой. Когда, наконец, окончательно решено было отпустить, согласно конвенции, русские экипажи в Россию (оставляя суда в Портсмуте, так как мир между Англией и Россией не был еще заключен), то и здесь не обошлось без больших задержек.

12 июня были окончены все "описи" кораблей и их имущества, предпринятые английским адмиралтейством, и уже началась посадка русских экипажей на транспортные суда, которые должны были перевезти их в Россию, как вдруг совершенно неожиданно английские власти прекратили посадку под совершенно вздорным предлогом. Задержка в действительности объяснялась тем, что экстренно понадобились транспортные суда для готовившейся как раз в эти дни в строжайшей тайне английской высадки в Голландии. Эта высадка имела целью создать диверсию, которая отвлекла бы часть французских сил из Австрии, подвергшейся нашествию Наполеона: дело было накануне катастрофического для австрийцев Ваграмского боя. "Последствие дела сего ясно изобличает, что предлог сей есть напрасный, и весьма вероятно, что приостановлены мы были для промедления летнего времени или по надобности, случившейся в транспорта для голландской экспедиции",- так Сенявин донес об этом царю уже по прибытии в Петербург.

Эти придирки и задержки очень огорчали и раздражали русских офицеров. Они даже злорадствовали по тому поводу, что экспедиция в Голландию, из-за которой было задержано отпяравление русских на родину, окончилась для англичан тяжелой неудачей.

"...англичане очень странно поступали со всеми своими союзниками: везде видна была цель собственной выгоды,- но, к счастью, нигде им не удалось. Во время войны нашей в Пруссии они могли бы сделать десант в Восточную Пруссию, еще прежде - в Ганновер, и, может быть, не допустили бы Аустерлицкого сражения; но они пустились в Южную Америку, потом, когда. им надобно было действовать вместе с нами у Дарданелл, они, пустились в Египет, где их, подобно как в Флиссингене, отпотчевали преисправно. В политике нет дружбы и ненависти, как сказал Ришелье. Англичане говорили наш, что мы друзья, что [351] они явятся там и там, но вышло, что они являлись туда, где их были выгоды, но происшествия доказали, что вое дела оканчивались дурно, где только был эгоизм. Несчастная экспедиция отомстила им за предосудительный поступок с нами",- так писал Панафидин{11}.