Алексей Юрчак - Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение

Даже когда в этой модели говорится о «расщепленном» субъекте, в действительности подразумевается все та же суверенная, неделимая личность, заранее полностью сформированная до начала речи и иных действий, заранее полностью известная самой себе изнутри. Например, хотя в книге «Обличать и лицемерить» Олега Хархордина говорится о «расщепленном» субъекте, под этим расщеплением в действительности подразумевается разделение на практику притворства и практику раскрытия. Выбор этих практик осуществляет все тот же единый, истинный нерасщепленный субъект — некое истинное «скрытое я» (hidden self), — и этот истинный неделимый субъект, согласно книге, укрывается от публичного взгляда и раскрывается лишь в интимном кругу.

Констатирующие высказывания иначе называют референциальными.

Хочется отметить забавный факт: Джон Остин разрабатывал свою теорию перформативности языка в конце 1940-х — начале 1950-х годов (первые лекции на эту тему были прочитаны в Оксфорде в 1951 году), то есть в то же время, когда Сталин разрабатывал свою теорию языка как явления, не имеющего отношение ни к марксистскому базису, ни к надстройке (см. подробно в главе 2). Поворот к гипернормализации советского идеологического дискурса, который последовал за этим «теоретическим» нововведением Сталина, привел к возрастанию именно перформативной роли этого языка и вытеснению его констатирующей роли. Нововведение Сталина оказалось прекрасной иллюстрацией теории Остина. Можно сказать, что оба «теоретика» работали над одной темой одновременно — Остин на уровне анализа языка, Сталин на уровне практического (и незапланированного) конструирования языка.

От английского to perform — производить действие, действовать. На русский язык performative utterance принято переводить термином «перформативное» высказывание. Этот термин вошел в советскую лингвистику с середины 1980-х годов, когда были переведены на русский работы Остина (см.: Остин 1986). Позже, с появлением переводов работ Джудит Батлер в русский язык социальных наук вошел производный термин «перформативность» (performativity). В отношении русской терминологии в переводах Батлер и других теоретиков перформативности существуют разногласия. Хотя большинство предпочитает пользоваться термином «перформативность», порой его заменяют на более «аутентичные» термины с русскими корнями. В этой книге мы будем пользоваться терминами «перформативный» и «перформативность», более-менее устоявшимися в русскоязычной лингвистике и социальных науках.

У Остина соответственно: true — false (истинный — ложный) и felicitous — infelicitous (успешный — неуспешный).

Butler 1993. См. также работы Кэтрин Белл и Эми Холливуд о роли повторяющихся религиозных актов в формировании субъекта: Bell 1992: 221; Hollywood 2002: 113 — и Ричарда Шехнера о «трансформации» (transformation) и «транспортации» (transportation) — вживании театрального актера в роль как системе повторяющихся актов, в ходе которых актер частично меняется на время, а частично изменяется навсегда (Schechner 1985; 1993; 2003).

Эта интерпретация личности берет свое начало от Аристотеля

В послевоенные годы холодной войны подобные клятвы на лояльность были широко распространены. Сегодня колледжей и университетов, требующих такой клятвы от своих преподавателей, гораздо меньше, чем тех, которые отказались от нес. Государственные учебные заведения не имеют юридического права требовать от своих сотрудников подобного обещания.

Вопрос о законности таких клятв не так прост, как может показаться: хотя многие в США утверждают, что эта практика нарушает конституцию и свободу слова, с чисто юридической точки зрения частные университеты вправе вводить подобные процедуры.

Выражаясь словами самой преподавательницы, эти две стороны смысла можно описать так: «Клятва мало что значила, если вы ее принимали, но она значила очень много, если вы отказывались» (The oath did not mean much if you took it, but it meant a lot if you didn't) — профессор K.S., интервью с А.Ю., Беркли, 2003 год.

Перформативный сдвиг был организующим принципом и в практиках советской экономики, где авторитетный дискурс принимал вид дискурса о выполнении плана, Организация бесперебойного производства в этом контексте часто зависела от способности руководителя предприятия избежать проблем снабжения, которыми страдала социалистическая экономика. Для этого они были вынуждены, кроме прочего, придумывать альтернативные экономические отношения — раздувание бюджета, приписки, накопление избыточного сырья, бартер с другими предприятиями и так далее. В результате этих методов план выполнялся на уровне формы, но его буквальный смысл (удовлетворение конкретной общественной потребности) подчас искажался до неузнаваемости. Иными словами, план как главный символ социалистической экономики подвергался перформативному сдвигу (см. также: Lampland 1995 о принципе «фетиша плана» в социалистической экономике; а также Kornai 1980 и Verdery 1996 о принципе «экономики дефицита» — economy of shortage).