Владимир Сухомлинов - Генерал В. А. Сухомлинов. Воспоминания

По пункту второму я оказываюсь виноватым «в том, что, состоя в должности военного министра, 14 декабря 1914 года, в составленном бывшему императору объяснении по содержанию замечаний бывшего императора, на отчете генерал-инспектора артиллерии о допущенной медлительности умышленно, исходя из личных интересов, скрыл одну из причин, обусловливавших такую медлительность: “Сделанное им, министром Сухомлиновым, 17 августа 1913 года распоряжение о предварительном, до заказа пушек системы Шнейдера, испытании лафета системы Депора, вследствие чего и произошло замедление в сдаче заказа, затянувшееся до конца сентября 1915 года”».

Происхождение этого обвинения может служить примером тех приемов, к которым прибегал великий князь Сергей Михайлович, когда вопрос касался какого-либо заказа Шнейдера-Крезо.

Дело в том, что в Красносельском лагерном сборе, где происходили блестящие маневры гвардии, наша конница не знала препятствий; преодолевая их, они проходили по такой местности, которая для конной артиллерии бывала иногда непроходима, и она отставала от гусар, улан и других полков.

В развитии спорта среди офицеров нашей конницы принимали также живое участие и конно-артиллеристы, корпоративное самолюбие которых страдало от того, что они, имея те же пушки, что и пешие батареи, слишком тяжелые, вследствие этого не поспевали в некоторых случаях за кавалерией. Поэтому возникла мысль получить и более легкое орудие, что имело значение лишь чисто маневренное, к боевой стрельбе никакого отношения не имеющее.

Как конноартиллеристу великому князю Сергею Михайловичу эта мысль пришлась по сердцу, и решено было ту же самую пушку Шнейдера спроектировать с уменьшением веса всей системы, что и было сделано, – на несколько пудов она стала легче. Конная артиллерия, таким образом, получала и свою пушку.

Спрашивается, можно ли это признать обстоятельством, вызывающим «необходимость неотложного введения на вооружение в конной артиллерии пушки системы Шнейдера»? Весь заказ ограничивался 320 орудиями, переставленными лишь на более легкие лафеты, но зато, правда, Шнейдера и для конной артиллерии…

Обвинительный приговор по пункту третьему прямо замечателен своею противозаконностью и дискредитированием власти в военное время.

Редактирован он так: «В том, что, состоя в должности военного министра, вопреки положению Совета министров от 10 февраля 1915 года, коим по рассмотрении заявления его, Сухомлинова, о желательности способствовать устройству в России частного оружейного завода, под условием предоставления сему заводу на три миллиона ружей, было постановлено одобрить задуманную военным ведомством меру с тем, однако, чтобы ближайшие в этой области предложения, выработанные по соглашению с министром финансов, были вновь представлены на утверждение Совета министров, – в прямое нарушение предоставленных ему по должности военного министра полномочий, – в письменном заявлении своем от 12 февраля, предоставлял представителю русского Акционерного общества артиллерийских заводов, гражданскому инженеру Балинскому, немедленно приступить к заказам на полное оборудование оружейного завода, – каковое его, генерала Сухомлинова, превышение власти, как стоящее в прямом противоречии с приведенным решением Совета министров, в области имеющих особое значение мероприятий по обороне государства, представляется особенно важным».

Так как на это я был уполномочен государем, то при чем тут «прямое противоречие» с решением Совета министров, если ст. 209 кн. V Свода Основных Законов категорически гласит: «Не считать превышением власти, когда министр особенно на какой-либо случай был верховной властью уполномочен». Ст. 143 Воинского устава о наказаниях говорит о том, что «не почитается превышением власти», если военный министр «отступит в своих действиях от обыкновенных правил, по особому на сей случай или вообще по случаю сего ради данному власти уполномочию». В той же статье, в п. 2, кроме того, имеется указание на то, что «в чрезвычайных обстоятельствах военный начальник или другое должностное лицо не отвечает за принятие решительной меры, если она в видах государственной пользы была необходима».

Если бы у меня даже не было уполномочий верховной власти, я имел право в данном случае принять эту важную в военное время меру. Но, кроме того, раз это якобы превышение власти осталось без последствий, то состава преступления не было и не могло быть, за отсутствием какой бы то ни было вредоносности; трудно даже при всей юридической казуистике создать покушение на превышение власти.