Виктор Тихомиров - Золото на ветру

- Послушайте, - заволновался Чиж, - а вот у меня статья одна есть об искусстве. Может, и я могу?

- Напечатать?

- Ну да, если можно?

- Наливай! - скомандовал граф. Чижик разлил. Все выпили.

- Пойдем к редактору, - заговорил Артамон, - дадим твою статью, и если не напечатают, так мы из этого редактора тут же и душу вон. Понял? А что за статья?

- Да про художников, - застеснялся Чижик. - Название такое: "Воздействие корешения в среде художников на процесс искусства". И еще есть, - захлебывался он.

- Отличная статья, я наперед вижу, что да, у меня глаз! На первой полосе пойдет. Высший класс. Полный сбор. Брр... Р-р-р, - князь захрапел, а Чижик возбужденно задергался, видно было, что мыслями он уже далеко, в лучшем месте и положении.

Лепа внимательно и с сожалением вглядывался в него, предчувствуя разлуку.

Затем достал из кармана свою поршневую ручку с золотым пером, протянул Чижу: - Возьми на память, Чижик. Почаще промывай и перо береги.

- Понимаете, Леопольд, я не надолго, потом догоню вас, найду. Очень хочется себя попробовать. Я давно уж мечтал, да случая не было. - Чижик бережно спрятал ручку и уставился горячим взором в окно.

Поезд подходил к городу. За окном сновали носильщики, улюлюкали лотошники, двигалась цветная толпа.

XVI

По возвращении в деревню, полковник роздал гостинцы, оделил сластями и свистульками детей, показал новые калоши поселянам.

- Гуттаперча! - восторженно цокали языками мужики, от -тягивая край и отпуская.

- Известно, не лыко.

- Да не лыко, и не содрано ни с кого... Чудеса!

- Льют ее, гуттаперчу энту, - объяснил мужик в пиджаке, - варят и льют в форму. После остудят, и готово тебе - сапог.

- Рассказывай, - сомневались мужики, - скажи еще - сеют! Нешто кожу льют? Кожу дерут, да мочут, да мнут - эвон как, а ты - варят.

- То кожа, пень трухлявый, а то, вникай, гуттаперча! - горячился пиджак.

- Варено - перчено, - отзывался названный пнем. - Ишшо как носиться будет - не ведомо, может, о траву истопчешь, о песок сотрешь.

- Трешь - мнешь! - обозлился пиджак, - небось Чук не промах, дерьма не купит.

- Да уж этот Чук не пол-Чука, а целый Чук...

На том и сошлись. Сдвинули за Чука стаканы с бражкой, выпили, налили еще. Дымил пахучий самосад. Садилось солнце.

* * *

Чук сильно похорошел собой и вскоре женился на вдове героя турецкой кампании, оказавшейся как раз тем, чего не хватало ему для полного счастья, а она со своей стороны сумела родить ему сына, получившего выбранное полковником имя Гектор.

XVII

- Человек предполагает, а Господь - располагает, - так думал Лепа, живя в городе вторую неделю и все откладывая дальнейшее продвижение к югу. Причины тому состояли главным образом в отсутствии средств. Необходимо было как-то подзаработать на дальнейшую жизнь. Лепа залез в долги к графу с Чижом, которые сделались друзья неразлейвода и снимали даже на двоих одну приличную квартирку в центре города, куда взяли и Леопольда.

Не соглашаясь есть чужого хлеба, Каверзнев обратился в сыскное с предложением своих услуг по уголовным делам. Леопольд был охотно принят, так как работы была пропасть, а сыщиков нехватка, жалованье же ему положили приличное и даже весьма. С первой же получки Лепа мало того, что роздал долги, так еще столько накупил добра, что едва его донес.

Чиж с графом напропалую мотались по каким-то редакциям, клубам и прочим собраниям.

Чижиковские статьи сразу, как и было сказано, напечатали, перепечатали, и вскоре он стал известен в области искусства и смежных областях настолько, что желание еще побыть практикантом у Лепы ни разу у него не возникло. Ко всему, граф приучил податливого Чижика питаться в ресторанах, и Чиж вскоре раздался вширь, поважнел и, колбася в очередную редакцию, смотрел совершенным Гоголем.

Дни слагались в недели, недели в месяцы. Извозчики поменяли свои пролетки на санки, отчего на улицах сразу затрещал мороз.

В городском парке залили центральную площадку водой и устроили каток. С наступлением сумерек над ним зажигалась иллюминация и играл военный духовой оркестр.

Каток был столпотворением. Это был праздник и увлечение, смешавшее все людские слои. Все лучшее и здоровое собиралось тут.

По льду раскатывалось великое множество катальщиков на привязанных к обуви стальных и деревянных коньках с завернутыми носами, известных под названием "снегурки".

Не нужно объяснять, что для молодых людей каток был все! Где еще можно с таким блеском и легкостью завязать знакомство и, что немаловажно, иметь выбор знакомств? А выбор был: кружились по льду краснощекие гимназистки в отороченных шубках, полосатых гамашах и с двумя косами за спиной. Скользили при помощи плавных движений корпуса крепкотелые кухарки. Упруго и чинно катались, выделывая гимнастические фигуры, строгие курсистки, имеющие под кофтой непременный запретный листок или бледно отпечатанную брошюру.