Отто Менхен-Хельфен - История и культура гуннов

Такая же яростная ненависть сжигала Аммиана Марцеллина. Он, как и другие писатели IV и V вв., изображали гуннов дикими монстрами, что мы можем видеть и сегодня. Из-за ненависти и страха представляли гуннов в ложном свете с тех самых пор, как они впервые появились в низовьях Дуная. Подобную тенденциозность можно понять, хотя трудно объяснить, а литературные свидетельства следует перечитать заново. С этого и начат настоящий труд.

В главах, касающихся политической истории гуннов, не просто излагаются события. Рассказ о рейдах Аттилы в Галлию и Италию нет необходимости повторять – его можно прочитать в любом учебнике истории, посвященном упадку Римской империи. Так что в дальнейшем будем считать, что читателю он известен, по крайней мере в общих чертах. Однако многие проблемы ранее не рассматривались, и немало ошибок было допущено Бьюри, Зееком и Штейном. Это утверждение никак не повлияло на статус сих маститых ученых, поскольку гунны никогда не были в центре их интересов. Но подобные недостатки свойственны и книгам, в которых гуннам уделено больше внимания, и даже монографиям. Первые 40–50 лет истории гуннов рассматриваются весьма поверхностно. Конечно, документальных источников немного, но все же не так мало, как некоторые считают. К примеру, о вторжении в Азию в 395 г. существует изобилие сирийских источников. Некоторые вопросы, поставленные правлением Аттилы, навсегда останутся без ответа. На другие, однако, источники дают односторонние ответы. Изучение мира гуннов, по большей части, опиралось на нелитературные источники, и так было у Гиббона и Тиллемона. Обсуждение хронологии может зачастую испытывать терпение читателя, но с этим ничего не поделаешь. Евнапий, который в своих «Исторических записках» тоже писал о гуннах, как-то спросил, какое влияние на историческую науку имеет знание того, что сражение при Саламине было выиграно эллинами при восходе Сириуса. Евнапий имеет учеников и среди наших современников, и, возможно, их даже больше, чем когда-либо. Остается только надеяться, что Бог милует нас от историка, которому будет все равно, был Пёрл-Харбор до или после вторжения в Нормандию, потому что «в высшем смысле» это не имеет значения.

Во вторую часть настоящей книги вошли научные исследования об экономике, общественном устройстве, военных действиях, искусстве и религии гуннов. От предшествующих изысканий эти работы отличает широчайшее использование археологического материала. В своей книге «Аттила и гунны» (Attilla and the Huns) Томпсон отказывается обращать на него внимание, а то немногое, на что ссылается Альтхайм в «Истории гуннов» (Geschichte der Hunnen), он знает из вторых рук. А между тем материала – в русских, украинских, венгерских, китайских, японских и, с недавнего времени, монгольских публикациях – море. В последние годы археологические исследования велись с такой скоростью, что мне пришлось, работая над публикациями о них, постоянно менять свои взгляды. Монументальный труд Вернера по археологии империи Аттилы, опубликованный в 1956 г., уже во многом устарел. Я полагаю и надеюсь на то, что то же самое через 10 лет можно будет сказать и о моих исследованиях.

Хотя я хорошо понимаю опасности, которые таятся в поиске параллелей между гуннами и другими кочевниками евразийских степей, признаюсь, что мои взгляды в определенной, надеюсь, не чрезмерной, степени сформировались под влиянием опыта, полученного мной во время общения с тувинцами Северо-Западной Монголии, среди которых я провел лето 1929 г. Они были в то время самым примитивным тюркоговорящим народом на границе Гоби.

Возможно, меня станут критиковать за то, что я уделил слишком мало внимания тем, кого Роберт Гёбл назвал иранскими гуннами: кидары, белые гунны, эфталиты, хуна. Обсуждая термин «гунн», я не мог не размышлять об этих названиях, но дальше этого не пошел. Литературы о данных племенах – или народах – очень много. Они находятся в центре «Истории гуннов» Альтхайма, хотя тот практически игнорирует нумизматические и китайские свидетельства, над которыми Еноки работал много лет. Труд Гёбла «Документы по истории иранских гуннов в Бактрии и Индии» (Dokumente zur Geschichte der iranischen Hunnen in Baktrien und Indien) является самым глубоким исследованием их монет и печатей и, на основе этого, их политической истории. И все же остаются проблемы, в решение которых я не смог внести значимого вклада. У меня нет ни лингвистических, ни палеографических знаний, чтобы судить о правильности разных, зачастую совершенно непохожих, объяснений происхождения монет. Но даже если когда-нибудь ученые, работающие с этим не поддающимся пониманию материалом, придут к единому мнению, результат будет сравнительно скромным. Mihirakula и Toramana останутся просто именами. Нет ни поселения, ни захоронения, ни кинжала или обломка металла, которые могли бы быть приписаны им или любым другим иранским гуннам. Пока недостаточные и противоречивые описания их жизни не будут в значительной степени дополнены археологическими находками, знатоки гуннов Аттилы с благодарностью примут то, что им могут предложить эксперты по так называемым иранским гуннам, но мало что из этого может быть использовано для серьезных исследований. Недавно обнаруженный настенный рисунок в Афросиабе, древнем Самарканде, судя по всему, является первым лучом света в темноте. Будущее в изучении эфталитов находится в руках советских и, полагаю, китайских археологов.