Алексей Толстой - Стихотворения (сборник)

Узнать желаешь ты, невинная подруга

Моих девичьих игр; послушай. . . .

. . . . . . . . . . . .

Ложились на спину участники их игр,

Ласкаясь, пестрый барс и полосатый тигр

. . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . с румяными устами.

Лев морщится. . . . . . .

. . . . . . . . . . . душистый

Из фиговых ветвей венок широколистый

Мне жрица подала, и [пьяная] тогда,

Волненье подавив последнего стыда

И взор отворотив . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . .

И трепетной рукой касаясь пьедестала,

Могучую красу я бога увенчала.

Осень 1856

* * *

И на крыльце по вечерам,

Внимая тихим разговорам,

Лягушек слушать дружный гам,

Вдали звенящий слитым хором.

1857 (?)

* * *

Друзья, вы совершенно правы,

Сойтися трудно вам со мной,

Я чту отеческие нравы,

Я патриот, друзья, квасной!

На Русь взирая русским оком,

А не насквозь ей чуждых приcм,

Храню в сознании глубоком

Я свой квасной патриотисм.

Вы высшим преданы заботам,

Меня, который не за вас,

Квасным зовете патриотом,

Пусть будет так и в добрый час!

Хоть вам со мной стезя иная,

Но лишь одно замечу я:

Меня отсталым называя,

Вы ошибаетесь, друзья!

Нет, я не враг всего, что ново,

Я также с веком шел вперед.

Блюсти законов Годунова

Квасной не хочет патриот.

Конца семейного разрыва,

Слиянья всех в один народ,

Всего, что в жизни русской живо,

Квасной хотел бы патриот.

________

Уж так и быть, признаюсь в этом,

Я патриот, друзья, квасной:

Моя душа летит приветом

Навстречу вьюге снеговой.

Люблю я тройку удалую

И свист саней на всем бегу,

Гремушки, кованую сбрую

И золоченую дугу.

Люблю тот край, где зимы долги,

Но где весна так молода,

Где вниз по матушке по Волге

Идут бурлацкие суда.

Люблю пустынные дубравы,

Колоколов призывный гул

И нашей песни величавой

Тоску, свободу и разгул.

Она, как Волга, отражает

Родные степи и леса,

Стесненья мелкого не знает,

Длинна, как девичья коса.

Как синий вал, звучит глубоко,

Как белый лебедь, хороша,

И с ней уносится далеко

Моя славянская душа.

Люблю Москву, наш гор[од] ц[арский],

Люблю наш Киев, столь[ный] гр[ад],

Кафта[н] . . . . . . боярский

. . . . . . . . .

Я, признаюсь, беды не вижу

Ни от усов, ни от бород.

Одно лишь зло я ненавижу,

Квасной, квасной я патриот!

Идя вперед родной дорогой,

Вперед идти жел[аю] всем,

Служу цар[ю]. . . . .

. . . . . . . . .

Иным вы преданы заботам.

Того, кто к родине влеком,

Квасным зовете патриотом,

Движенья всякого врагом.

Нет, он не враг всего, что ново,

Он вместе с веком шел вперед,

Блюсти законов Годунова

Квасной не хочет патриот.

Нет, он успеха не поносит

И, честью русской дорожа,

O возвращении не просит

Ни языков, ни правежа.

Исполнен к подлости враждою,

Не хочет царск[их] он шутов,

Ни, нам завещанных ордою,

Застенков, пыток и кнутов.

В заблудш[ем] видя человека,

Не хочет он теперь опять

Казнить тюрьмой Максима Грека,

Костры скуфьями раздувать.

Но к братьям он горит любовью,

Он полн к насилию вражды,

Грустит о том, что русской кровью

Жиреют немцы и жиды.

Да, он грустит во дни невзгоды,

Родному голосу внемля,

Что на два разные народа

Распалась русская земля.

Конца семейного разрыва,

Слиянья всех в один народ,

Всего, что в жизни русской живо,

Квасной хотел бы патриот.

1857-1858 (?)

* * *

Б а р о н

Святой отец, постой: тебе утру я нос,

Хотя б меня за то сослали и в Милоc.

П а п а

Не хочешь ли, барон, ты выпрыгнуть в оконце?

Пожалуй, подостлать велю тебе суконце!

Б а р о н

Не прыгну ни за что! Не прыгну за мильон!

П а п а

(в сторону)

Мне кажется, меня в досаду вводит он!

Б а р о н

(в сторону)

Придет пора - и он, не знающий, что брак,

Румянцем от стыда покроется, как рак!

(Уходит.)

1866

* * *

В дни златые вашего царенья,

В дни, когда любящею рукой

Вы вели младые поколенья,

О созданья юности мирской,

Как иначе все тогда являлось.

. . . . . . . . .

И твои цветами, о Киприда,

Украшались алтари.

. . . . . . . . .

Гелиос в величии спокойном

Колесницей правил золотой.

. . . . . . . . .

Благородил вымыслом природу,

Прижимал к груди ее поэт,

И во всем. . . . . народу

Божества являлся след!

Октябрь 1867

* * *

Желтобрюхого Гаврила

Обливали молоком,

А Маланья говорила:

"Он мне вовсе незнаком!"

9 декабря 1868

* * *

О, будь же мене голосист,

Но боле сам с собой согласен...