Борис Акунин - Любовь к истории (сетевая версия) ч.6

Вот когда трагедия у вас появится, тогда вы приходите ко мне, каждый или все вместе. А пока, гуляйте сами…

А самые пронзительные и убедительные прогулки совершаются в тюремных двориках, Дима, вы догадываетесь, я полагаю…

Господа литераторы и журналисты и деятели культуры! Режим вас пока еще ничем не наказал, ниоткуда даже не уволил, и это лучшее доказательство того, что он не относится к вам всем серьезно. Для того чтобы себя доказать, нужно принести жертву, а какой ущерб вы потерпели? Спасибо за приглашение, не могу его принять, гуляйте сами, каждому свое."

А вот, писатель Лукьяненко —

"Всегда приятно узнать, что постоянно угнетаемые властью, непрерывно протестующие, пишущие гневные ехидные оды в адрес президента поэты (имеется в виду Быков прим.) никоим образом властью не угнетаются, а едут в составе государственной делегации и за государственный счет на книжную ярмарку в США. Можете себе представить что-то подобное в самых что ни на есть демократических странах?

Вот такая у нас царит невыносимая тирания, против которой писатели вынуждены голосовать ногами — гуляя по бульварам!:)"

И они во многом правы.

20 мая, 11:04

Спасибо всем, кто меня поздравил с днем рождения. Давайте по этому случаю расскажу вам одну несерьезную историю, случившуюся совсем недавно.

Мы, русские, — ой, поправлюсь ради специалистов по вопросам этнического происхождения — мы, русскоязычные, ужасно серьезная нация. Всё бы нам страдать, расчесывать старые раны, пить горькую и умываться светлыми слезами. Народные песни за редчайшими исключениями сплошь про гибельную тоску да про тоскливую гибель. А уж литература — либо Константин Гаврилович застрелился, либо Смердяков повесился, либо еще того трагичней. Злоязыкий Лев Николаевич, как известно, по этому поводу даже издевался над великим любителем страданий Федором Михайловичем: "Писатель берет читателя за горлои душит, вопрошая: "Видишь, как тяжко я страдаю? Веришь моему страданию?" И бедный читатель кричит в ответ: "Верю, верю! Только горло отпусти, дай вздохнуть".

Я и сам не без греха, хотя борюсь с этой болезнью (по латыни она называется serioznost bestialis) всю свою жизнь.

Тут некоторое время назад утром читал в Интернете наши обычные российские новости, предавался мрачным рефлексиям и вдруг в «Яндексе» случайно наткнулся на одну картинку. Что-то она, думаю, мне напоминает. Что-то ужасно печальное, под стать настроению. Вдруг сообразил — чуть кофеем не подавился. И новости перестали казаться мне такими уж безысходными. Даже наоборот.

Пойду в обратном направлении. Сначала покажу вам картину, к которой вывела меня работа визуальной ассоциативной памяти.

Вот она:

Ну, сами знаете. Потонула Офелия. Красавица, с которой ее писали, тоже плохо кончила. В общем, мрак и тоска

А это — картинка, с которой я на Офелию вырулил:

А у вас бывали случаи, когда какая-то ерунда радикально меняла вам паршивое настроение на веселое?

Из комментариев к посту:

opriklonskaya

Медведь, правда улыбается себе в усы и совершенно живой))). Куда нас только ассоциации не забрасывают…

И конечно же с Днём Рождения (И хеппи, и бёсди, и ту юююююю))).

23 мая, 11:20

На правах антирекламы

Долгие годы я называл себя беллетристом, всячески увиливал от звания писателя. Замучился объяснять, что это разные профессии. Ну, то есть профессия одна — сочинение художественной прозы — но разное целеполагание. Писатель занимается искусством — то есть раздвигает рамки существующей культуры, открывает Америки или, по крайней мере, пытается их открыть; беллетрист работает на поле культуры, то есть населяет уже открытые кем-то Америки своими текстами. Писатель пишет прежде всего для самого себя и существует в режиме монолога; беллетрист без диалога с читателем и массовой аудитории — существо бессмысленное.

Когда я пишу развлекательную литературу, я беллетрист. Когда пишу что-то нехудожественное («Писатель и самоубийство» или ту же «Любовь к истории»), я эссеист.

И только теперь, на пятьдесят шестом году жизни, на шестнадцатом году сочинительства, я стал писателем. Потому что написал первый серьезный роман. И вот он напечатан. Хороший получился роман или плохой, судить не мне, но по жанру это не беллетристика, а литература.