Борис Акунин - Любовь к истории (сетевая версия) ч.4

Ответ очевиден. Никому это не под силу!

Непонятно только, почему люди всё время пытаются изобрести цветок в ИСТОРИИ?

Не правильней ли думать, что у истории уже есть автор и довольно талантливый?. На вопрос, кто автор? Лао Цзы излагает представления о вселенском Дао.

На мой взгляд, это очень близко к истине.

paganinisetter

Всё-таки, интересная штука — "еслибизм" в истории. Вариантов — множество. И жаль, но не всегда, что проверить не возможно…термин — не мой. Наткнулся на него лет двадцать назад в предисловии к сборнику фантастики. Так определялся жанр фантастики, построенной на предположении "А что было бы, если бы…?".

29 ноября, 2011

Вы уже знакомы с моим файлом «Необычные судьбы», где я собираю биографии неординарных людей. Но бывает, что случайно подцепишь кончик увлекательной судьбы, попробуешь ее выудить, а леска обрывается. Вот я и подумал, что среди вас наверняка есть такие же любители поудить золотых рыбок в омутах реки Леты. И очень возможно, что найдутся рыболовы более умелые, чем я.

Бреду прочь с пустыми сетями…

Попробуем? Если эксперимент окажется удачным, заведу новую рубрику.

Итак, дамы и господа. Ищем кандидата в герои авантюрного романа.

В мемуарах участника Крымской войны М.А.Вроченского «Севастопольский разгром» я наткнулся на следующий пассаж:

«Этот Янковский… был сын генерала войск польских, убитого в Варшаве мятежниками в 1831 г. за верность русскому правительству. Воспитывался в Пажеском корпусе и выпущен корнетом в армейские гусары (!). Вскоре после выпуска за просрочку отпуска и юношеские увлечения (!) разжалован из корнетов в рядовые. Это был бойкий, развитой, веселый юноша и притом беззаветный храбрец. Во время одной из рекогносцировок под Силистрией в 1854 г. он собственноручно взял с боя турецкое знамя, за что был произведен в унтер-офицеры (!) и награжден знаком военного ордена. Числясь ординарцем генерала Хрулева, в Севастополе он исполнял трудную и опасную должность начальника ночной сторожевой цепи и секретов впереди Камчатского люнета (!). В мае месяце был тяжело ранен осколком гранаты в правый бок с переломом нескольких ребер, но выздоровел, и по особому ходатайству ему было возвращено офицерское звание. Через несколько лет после войны мне довелось слышать разные рассказы о похождениях Янковского за границей — в Италии, Германии, Египте и Турции, по его характеру хотя и возможные, но, по моему мнению, уж слишком легендарные (!!!)».

Доблестный генерал Хрулев — вон он, в центре. Где-нибудь рядом и герой-ординарец, но не разглядеть. (Фрагмент «Севастопольской панорамы») .

Знаком «(!)» я пометил удивительные места этого короткого рассказа.

Быть выпущенным из Пажеского корпуса не в гвардию, а в армию — это странно.

Про «юношеские увлечения» — любопытно. Видать, непростые были увлечения, раз после них офицерские эполеты Янковскому были возвращены с таким трудом. Даже выдающегося подвига — захвата вражеского знамени — оказалось мало; даже службы впереди Камчатского люнета (кто не знает: Камчатский люнет был самым опасным участком Севастопольской обороны). Янковский получил звездочку только за тяжелое ранение и по особому ходатайству . Скорее всего, это означает, что на гусара имел зуб сам император Николай, и, пока он был жив, Янковскому прощение не светило. Чин герою пожаловал уже новый царь. Чем же так сильно насолил верховной власти юный гусар? Что-нибудь фрондерско-польское? Известно ведь, с какой мнительностью и мстительностью Николай относился к шляхте. (Впрочем, это уже из области предположений).

Самое жгучее любопытство («!!!») у меня вызвала, конечно, последняя фраза — про «слишком легендарные» похождения в чужих землях.

Но, сколько ни закидывал я невод в пучины разноязычного Интернета, никаких следов гусара Янковского найти мне не удалось. Я даже не знаю его имени.

Я выяснил, что у польского генерала Антония Янковского (1783–1831), линчеванного варшавской толпой, было три сына. Старший — Людвик. Он участвовал в Крымской войне и впоследствии сделал хорошую военную карьеру. Но смущает год рождения (1823) — вряд ли Вроченский назвал бы мужчину за тридцать «веселым юношей». Да и какие могут быть заморские похождения у кадрового офицера, карабкающегося по карьерной лестнице к генеральским эполетам? Скорее всего, наш фигурант — один из младших братьев: Антоний или Адам.