Виктор Суворов - Облом. Последняя битва маршала Жукова

Генерал-лейтенант Шевалдин т. И. — заместитель командующего 8-й армией.

Генерал-майор Кокорев П. И. — начальник штаба 8-й армии.

2 дно — это 2-я Ленинградская дивизия народного ополчения, то есть 10 тысяч необученных, негодных к военной службе людей, одетых в собственную гражданскую одежду, вооруженных чем попало, включая трофейные японские сабли времен Русско-японской войны и музейные винтовки. В Москве было сформировано 16 таких дивизий, в Ленинграде — 10 дивизий, не считая отдельных полков и батальонов. Жуков приказал командующему 8-й армией бежать впереди одной из таких дивизии и кричать «ура», увлекая за собой бойцов на немецкие минные поля и под плотный пулеметный огонь. Не будет успеха — расстреляет Жуков. Вот весь секрет его полководческого мастерства.

23 сентября 1941 года Жуков отправил командующим армиями Ленинградского и Балтийского фронтов шифрограмму № 4976:

Разъяснить всему личному составу, что все семьи сдавшихся врагу будут расстреляны и по возвращении из плена они тоже будут расстреляны (Журнал «Начало». № 3. 1991).

Ни один из гитлеровских фельдмаршалов и генералов, на даже сам Гитлер никогда подобных приказов не отдавали.

Вот выдержка из шифровки Жукова командующему 49-й армией генерал-лейтенанту И. Г. Захаркину от 12 октября 1941 года:

...Переходом в контрнаступление восстановить положение. В противном случае за самовольный отход из гор. Калуга не только командование частей, но и вы будете расстреляны... (Мерцалов А. Н., Мерцалова Л. А. Иной Жуков. М.: 1996. с. 66.)

8 ноября 1941 года командующий 43-й армией Западного фронта генерал-майор К. Д. Голубев обратился к Верховному главнокомандующему Сталину: работать под командованием Жукова невозможно.

На второй день по приезде меня обещали расстрелять, на третий день отдать под суд, на четвертый день грозили расстрелять перед строем армии (Известия ЦК КПСС. 1991. № 3. с. 220-221).

Это только некоторые документы и только за неполные два месяца, но так Жуков поступал на протяжении всей войны. А теперь нас пытаются убедить в том, что после войны Жуков просто изнывал от переполнявшего его желания восстановить историческую правду:

Одним из главных вопросов жизни партии он считал преодоление наследства культа личности Сталина. И в годы хрущёвской опалы маршал оставался верен курсу XX съезда на десталинизацию, хотел рассказать народу правду о «вожде всех времен», правду о событиях Великой Отечественной войны, как он их видел (Родина. № 10 (октябрь). 2000).

— Мне нужно увидеть товарища Хрущёва. Никиту Сергеевича.

— Кто вы?

— Майор Буланов.

— По какому вопросу?

— По важному.

— Я помощник товарища Хрущёва. Мне вы можете сообщить о своем вопросе.

— Не могу.

— Намекните.

— Не намекну.

— Хорошо. Я запишу вас на прием. В октябре.

— Но сейчас июль!

— Сейчас товарищ Хрущёв занят. Потом он уезжает на отдых. А сентябрь предельно загружен.

— Мне срочно.

— Срочно не выйдет. Только в октябре, товарищ майор.

История человечества — цепочка случайностей. Мы это еще в детстве постигали: не было гвоздя — отвалилась подкова, без подковы захромала лошадь, командир на хромой лошади стал легкой мишенью, убили командира — побежала армия. Враг вступает в город, пленных не щадя, оттого что в кузнице не было гвоздя.

Или вот: одна мама, уплыв за облака в своих фантазиях, забыла повязать шарфик на шею сыну, он простудился, заболел и умер. И мы не знаем, какого злодея, гения или гениального злодея потеряли. И не дано нам знать, куда бы повернула история, если бы на его шее тем пасмурным ноябрьским днем был повязан шарфик. А другая мама в тот самый день своему сыночку на тонкую шейку заботливо повязала толстый красный шерстяной шарф. И он не заболел и не умер. Он вырос и стал взрослым. Звали его Адольфом. И пошла история человечества другим путем. По ухабам.

Случилось так, что 3 июля 1957 года в 12 часов 18 минут по московскому времени Хрущёв Никита Сергеевич, Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, вышел из своего кабинета в тот самый момент, когда его помощник Шуйский Григорий Трофимович произносил слова «только в октябре, товарищ майор».

Вышел бы Никита из своего кабинета минутой позже, не услыхал бы слов своего главного помощника — пошла бы история человечества иным руслом.

Но Хрущёв вышел из кабинета именно в тот самый момент.

И услыхал.