Виктор Суворов - Облом. Последняя битва маршала Жукова

Кроме того, нашим оружием мы вооружили полмира.

Страна работала на производство оружия. Шахтеры перевыполняли планы, чтобы дать стране больше угля. Уголь шел на производство кокса. Кокс шел на производство стали. Сталь — на производство танков.

Энтузиасты возводили гигантские плотины поперек великих рек ради получения электричества. Электричество шло на производство алюминия. Алюминий — это боевые самолеты, ракеты, танковые двигатели.

Основным конечным продуктом в любой производственной цепочке оказывалось оружие. Товары для народа — только побочное производство военных заводов.

Но за свой труд все, кто участвовал в процессе производства оружия, получали деньги. А в магазинах купить было нечего — вам же в хозяйстве не нужен 420-мм самоходный миномет и ядерные боеприпасы для него.

Правители Советского Союза печатали деньги и платили рабочим, инженерам, конструкторам, военпредам, директорам, министрам, партийным секретарям и вертухаям, которые охраняли военные заводы и зэков, выполнявших самую тяжелую, грязную и опасную работу. Денег платили немного, но товаров в магазинах было еще меньше. С каждым годом денег в обороте становилось все больше, а товаров не прибавлялось.

Резкий перевес денежной массы над товарной массой никогда никаких правителей к добру не приводил. Потому правителям надо было деньги, выданные народу, как-то отгребать назад.

Решения были найдены простые и надежные. Прежде всего — продавать народу побольше водки. Производство водки стоит копейки, а продается она за рубли. И крепко надо было держать водочную монополию. Только государство (то есть его вожди) имело право вести этот очень выгодный бизнес. Если же кто сам попробует самогон гнать, того сажать надобно.

Второе решение именовалось инфляцией. Спросим: зачем был использован сей заморский термин? Почему бы процесс этот не назвать простым русским словом? А потому, что дословный перевод звучит слишком уж откровенно: инфляция — это надувательство. В самом прямом смысле. Это обман народа. Вы, к примеру, мне вскопали огород, и должны по обоюдному договору получить пузырь водки, а я эту водяру водой разбавил. Это и есть инфляция. Это и есть надувательство. Бутылка как бутылка. На вид такая же, как все. Только крепость напитка не та.

Так и с деньгами. Вожди народу платят вроде все теми же рублями. Только их «крепость» не та, что была еще в прошлом году.

Третий финт — заем. Платят вожди народу, который оружие кует, а потом просят у народа взаймы. Облигации государственного займа выпускались каждый год. Распространяли их при товарище Сталине в принудительном порядке, при Хрущёве — в более мягком добровольно-принудительном.

Итак, государство выпустило облигации, потом уговорами и угрозами раздало народу, получив взамен денежки. Заем трехпроцентный. Это теоретически означало, что заняв у гражданина сто рублей, государство обязано ему вернуть через год сто три рубля.

Но это так у буржуев устроено. А у нас погашение государственного долга шло по правилам лотереи. Один или несколько раз в год в газетах на весь разворот публиковались тысячи номеров: облигации с этими номерами объявлялись погашенными. Если ты оказался обладателем облигации с таким номером, ты приходишь в сберкассу, предъявляешь облигацию, скажем, на сто рублей, и тебе возвращают наличными ее номинальную стоимость — сто рублей.

Когда каждая конкретная облигация будет погашена, никто не знает. Как выпадет. Одна, может быть, через год, другая через десять, третья — через двадцать лет. Хитрость заключалась в том, что работяга заплатил сто рублей и, если через год облигация по-гасится, то он получит назад сто своих рублей. Но это будут уже несколько ослабленные инфляцией деньги. Если же облигация погасится через 20 лет, то покупательная способность тех же ста рублей будет и вовсе плачевной.

А как же три процента навара? Где они? О! Тут все тоже предусмотрено. Три процента годовых выплачивали не каждому индивидуально, а тому, кому повезет. Часть облигаций каждый года погашались, а совсем небольшая часть по лотерейному принципу становилась выигрышной. Можно было на сторублевую облигацию выиграть и тысячу рублей, и десять тысяч.

Но не беспокойтесь: родное государство себя не обижало, граждан своих выигрышами не баловало. Сообщалось, что те три процента уходят на оплату выигрышных номеров. Кто в это хотел верить, тот верил. Кто верить не хотел, проверить не имел возможности.