Андрей Артамонов - Госдачи Крыма. История создания правительственных резиденций и домов отдыха в Крыму. Правда и вымысел

22 июня 1941 года Дворец пионеров пионерлагеря «Суук-Су» встретил в тревожной обстановке начинающегося хаоса и периодических распоряжений из Наркомздрава СССР, зачастую противоречащих друг другу. В конце концов практически весь ВПЛ «Артек», без людских потерь, эвакуировали в Алтайский край. В ночь с 7 на 8 ноября 1941 года 11-я немецкая армия Э. фон Манштейна (состояла из трех корпусов и имела в оперативном подчинении 3-ю румынскую армию, а также три горнострелковые бригады и три кавалерийские бригады) оккупировала Ялту, ее окрестности и Гурзуф вместе с территорией ВПЛ «Артек». Сейчас доподлинно неизвестно, планировало ли руководство страны, а именно И.В. Сталин, уничтожение ВПЛ «Артек» в целях недопущения использования его помещений немецкими оккупантами. Однако, судя по многочисленным фактам, произошедшим с другими культурными и особо важными государственными объектами, такой вариант событий предусматривался. Чтобы не быть голословным, я приведу читателю выдержку из статьи украинского историка О. Слепынина под названием «Тайна железной комнаты, или Кем был спасен дворец-музей в Алупке».

«…В Шуваловском флигеле дворца расположился штаб истребительного батальона. Комиссаром его состоял бывший музейный работник по фамилии Поздняков. В его лице Степан Григорьевич нашел единомышленника (ради цели он скоро научится находить единомышленников всюду, где возможно). Поэтому, когда во двор музея въехал грузовик со взрывчаткой, Щеколдин знал, к кому обратиться. Взрывчатку привез солдат – уполномоченный НКВД Крымской АССР. Поздняков – человек не военный – повел разговор на высоких тонах, дело могло кончиться непредсказуемо.

Командиром истребительного батальона был Илья Захарович Вергасов (1914–1981, в будущем – командир объединенного партизанского района, а в мирные годы – хороший военный мемуарист, оставивший нам, помимо прочего, свое расследование «дела Щеколдина»). Он был свидетелем конфликта. К взрыву музея тогда он относился с пониманием, описал: «Мы тогда жили и действовали под влиянием речи Сталина от 3 июля и ничего не хотели оставлять врагу. Дворец, положим, не военный объект. Но может в нем расположиться крупный штаб? Я даже воображал, как вот по этой беломраморной лестнице идут немецкие офицеры… Свои сомнения высказал комиссару. Он разозлился:

– Только полная тупица так может думать! Это же шедевр искусства, а ты – на воздух?!

В результате комиссар Поздняков приказал своим бойцам выпроводить грузовик прочь. На этот раз вроде отбились? Но Щеколдину важно знать – точно ли принято решение взрывать? И он в очередной раз – к высшему – доступному начальству. Там в первый миг успокоили: «Дворец взрывать не будем…» Но оказалось, дворцу уготовлена иная участь. Председатель горисполкома отдал Щеколдину приказ: «Жди моего распоряжения по телефону: возьмешь керосин, обольешь все подвалы и подожжешь!» Щеколдин открыто возмутился: «Вы с ума сошли! Миллионные ценности, памятник культуры, и вы – сжигать! Зачем это? Это фашистов остановит?» – «Ты знаешь приказ товарища Сталина? Врагу нельзя ничего оставлять! Иди, жди и действуй!»

Как должен поступить человек, желающий всем сердцем спасти музей? Правильно! Щеколдин первым делом перерезал телефонный провод. А сторож Кухарский спрятал и сам телефонный аппарат – подальше от греха. Если скажут: звонили, а мы: «Телефона-то у нас нет, был, да пропал!» Вряд ли Степан Григорьевич тогда знал, что в сентябре 1941-го, руководствуясь все тем же «Врагу нельзя ничего оставлять!», будет сожжен дворец в Петергофе (старожилы помнят, как накануне пожара участковый собирал канистры под керосин; к приходу немцев дворец уж догорал). Так было и с некоторыми дворцами Крыма. Почему не со всеми? Почему уцелел Белый императорский дворец в Ливадии, но сгорел Малый? Мы этого не знаем. Мы даже не знаем, как Ливадия пережила войну. Но о том, как пережил войну Воронцовский дворец и почему он уцелел, знаем…» [43]

Как видит читатель из текста, перед приходом немцев Крымский областной комитет ВКП(б) в лице секретаря В.С. Булатова и Наркомата ВД Крымской АССР в лице наркома, комиссара госбезопасности 2-го ранга П.М. Фокина, весьма серьезно «накачанное» из Москвы вполне реальными угрозами за невыполнение приказа по уничтожению культурных и материальных ценностей, закусило удила и пустилось во все тяжкие, чтобы нанести «максимальный урон» народному хозяйству республики, и в частности его санаторно-курортным объектам, дабы они не достались немецко-фашистским войскам. Как это ни странно, но спустя 73 года после указанных событий настоящих и проверенных фактов о том, кто и когда минировал, поджигал, а потом взрывал санаторно-курортные учреждения и памятники, имеющие особую историческую ценность, не существует. Почему? Потому что руководству СССР пришлось бы признать – особой нужды в разрушении Воронцовского дворца [44], дома отдыха УД СНК СССР «Мухалатка», Малого Ливадийского дворца, санатория УД СНК «Красное знамя» (бывший дом отдыха ЦИК «Дюльбер») и многих других объектов в Крыму – не было. Как мы видим, наркомат ВД Крымской АССР и особый отдел Отдельной Приморской армии просто не успели взорвать и сжечь все запланированные объекты санаторно-курортной недвижимости на территории Крыма, а ведь могли бы при желании. Но времени армейским и чекистским группам подрывников-минеров не хватило, и при оккупации Крыма 11-й армией вермахта многие санатории, дома отдыха, лечебницы и пансионаты стали использовать в первую очередь под госпитали оккупантов. Небезынтересно отметить, что, по данным официальной историографии, бывший дом отдыха ЦИК «Суук-Су», имеющий особую культурную ценность и значение как архитектурный объект, не дожил до освобождения Крыма в мае 1944 года по причине случившегося пожара. Я ниже процитирую те фразы, которые присутствуют в официальных СМИ и Интернете уже почти 70 лет, не меняясь ни на йоту: