Александр Захаров - Щит и меч Кёнигсберга

41-й и 56-й танковые корпуса немцев за день потеснили советские стрелковые дивизии всего на 60–70 километров и не достигли Шауляя. Навстречу врагу выдвигались 12-й и 3-й советские танковые корпуса. Полторы тысячи советских танков должны были смять шестьсот немецких машин и обратить их в бегство. Наступление было запланировано на 4 часа утра следующего дня.

28-я дивизия продолжила марш на юго-запад. Водители валились с ног от усталости, техника ломалась. К 10 часам утра (с шестичасовым опозданием) дивизия Черняховского прибыла на рубеж атаки. Танкисты лихорадочно готовились к бою.

– Товарищ полковник! – подбежал к Черняховскому начальник снабжения интендант 1-го ранга Денис Игнатьевич Дергачёв. – Горючки нет!

– Куда же ты, мать твою, смотрел?! – схватил интенданта за грудки полковник. – Расстреляю!

– А что я могу сделать? – оправдывался интендант. – Заплутали где-то бензовозы…

Пришлось перенести атаку на 11 часов. Но и к этому сроку бензовозы не прибыли. Дивизия не могла сдвинуться с места.

Две другие дивизии корпуса также постигла неудача.

23-я танковая из-за неразберихи с приказами начальства была переподчинена командиру 10-го стрелкового корпуса и… начала отходить вместе с пехотой. 202-ю механизированную дивизию неожиданно передали 11-му стрелковому корпусу, и танкисты заняли оборону южнее Шауляя.

Разрушенный во время войны Таураге

Немецкие танковые войска во время наступления, 1940–1941 годы

В 10 вечера Черняховский не выдержал.

– Слить остатки топлива и отдать одному полку! – принял решение комдив.

Вскоре около шестидесяти танков взревели моторами и пошли в атаку. Им противостояли не менее 200 танков 1-й танковой дивизии немцев. Потеряв 14 машин, полк отступил и укрылся в лесу…

Примерно такая же ситуация сложилась и в 3-м механизированном корпусе. Действуя разрозненно, он практически потерял 5-ю танковую дивизию. Согласованного удара по немцам не получилось. Воспользовавшись этим, 56-й танковый корпус немцев (200 машин) обошёл советские части и ринулся к Риге. Противостоять советским танковым дивизиям остался 41-й немецкий танковый корпус (400 машин).

24 июня дивизия Черняховского продолжала бездействовать. Горючего так и не подвезли. Немецкая авиация к тому времени полностью господствовала в небе. К этому дню наш Северо-Западный фронт потерял 508 самолётов. По отчётам люфтваффе, немцы «от воздействия противника и по другим причинам» лишились 41 машины.

Командованию фронта стало ясно – разгромить танковую группу немцев не удалось. Контрудар провалился. 25 июня последовал приказ – начать отступление. Но связь с командиром 12-го корпуса генералом Шестопаловым прервалась. Слабо подготовленные радисты не могли работать в условиях помех.

– Продолжать наступление! – хрипло кричал Шестопалов. – Только вперёд!

Авиация немцев уже успела сильно потрепать наши танковые соединения. К тому же они опять не смогли нанести удар одновременно. На этот раз опоздала 23-я танковая дивизия. Генерал Шестопалов поставил комдиву задачу с помощью посыльного на мотоцикле. Отступавшая 23-я развернулась назад и под ударами авиации с трудом возвращалась на рубеж атаки, определённый ещё 22 июня.

Зенитный пулемётный расчёт младшего сержанта Игната Недосекова в районе переправы через реку Неман. Фото М. Савина, 1945 год

Кёнигсберг после штурма. На переднем плане – памятник Отто фон Бисмарку, на дальнем плане – замковая башня. Фото М. Савина, 1945 год

Советские тяжёлые самоходные орудия на площади Гезекусплац после штурма Кёнигсберга. На дальнем плане – памятник кайзеру Вильгельму I. Фото М. Савина, 9 апреля 1945 года

Советские офицеры осматривают форт № 12 «Ойленбург» («Eulenburg») недалеко от Кёнигсберга. Фото М. Савина, апрель 1945 года