Лидия Грот - Призвание варягов. Норманнская лжетеория и правда о князе Рюрике

О шведских «открытиях» главных основ норманнизма и пойдет речь в данной статье. Из трех вышеназванных опор норманнистской теории остановлю свое внимание на идее о шведской этимологии имени Русь .

В XVII веке шведские литераторы и историографы (Ю. Буре, Г. Штэрнъельм, Ю. Мессениус, О. Рудбек и др.) создали фантастическую «концепцию» о том, что имя легендарной Гипербореи из трудов античных авторов имело скандинавское происхождение. Следовательно, по их рассуждениям, и сама Гиперборея была создана трудами скандинавов, конкретно – предками шведов. Эта фантазия, благодаря «Атлантиде» Рудбека, вплоть до второй половины XVIII в. занимала воображение многих известных западноевропейских мыслителей, чтобы затем с миром отойти в область исторических курьезов.

Однако сама традиция пристраивать к истории Швеции историческое достояние других народов закрепилась в шведской общественной мысли, тем более что освоение «гипербореады» открывало безбрежный простор для любых фантазий на исторические темы. Постепенно в поле зрения шведских литераторов и историографов попала древнерусская история, в результате чего стала рождаться мысль о том, что имя русского государства – Руси – также происходит из Швеции. Логика этих рассуждений расцвела на почве, удобренной предшествующими историческими утопиями. Готицизм XVI–XVII вв. провозглашал Швецию прародиной готов, в качестве доказательств используя топонимику: юг Швеции носил имя Геталанд . Утопия шведской «гипербореады» XVII в. объявила Швецию прародиной легендарных гипербореев, для обоснования чего также привлекалась «топонимическая» герменевтика. Например, Олаф Рудбек уверял, что в древности Швеция носила имя Heligs Öja или Helixoia/Heligsö, которое древние греки, по незнанию шведского языка, записали как Эликсия – Остров блаженных, и через греков это шведское наименование стало известно другим народам [196].

Помимо традиции фантазировать на темы древнешведской истории, стремление провозгласить предков шведов основоположниками древнерусской истории было порождено и особенностями исторического периода, начальной отметкой которого был Столбовский мир (1617 год), а расцветом – Великая Северная война (1700–1721), в результате которой Россия вернула себе как отторгнутые Швецией по Столбовскому миру земли, так и выход к Балтийскому морю. Такой ход событий подстегивал шведскую историческую мысль продолжать поиск «побед» хотя бы в историческом прошлом.

Преамбулой к шведской «филологической герменевтике», поставившей целью доказать шведское происхождение имени Русь , можно, скорее всего, считать диссертацию Эрика Рунштеена «О происхождении свео-готских народов», защищенную в 1675 году в Лунде, в которой он, развивая фантазию о переселении свея-готского народа из Швеции в Скифию, стал доказывать, что этнонимы Восточной Европы – скандинавского происхождения. Будто бы аланы получили свое имя от провинции Олодингер (Aländingar et Oländingar), а роксоланы – имя выходцев из Росландии (Roslandia) или Рослагена (Roslagia) [197]. Попытка Рунштеена соединить древний восточноевропейский народ роксоланов, связываемых античной и ренессансной традицией с предками русских, и название шведской области Рослагена наверняка была навеяна творчеством вдохновителя шведской гипербореады Ю. Буре и его любовью к «этимологизированию» по созвучию слов. Так он решил, что финское название шведов rodzelainen произошло от шведского названия прибрежной полосы в Упландии Рослаген (Roslagen), а топоним Рослаген возник как результат сложных трансформаций целого комплекса понятий, восходящих к шведскому глаголу го – грести [198].

Свой вклад в историю «господства» предков шведов в Восточной Европе внесли шведы, оказавшиеся в плену в России в связи с начавшейся Северной войной, такие, например, как X. Бреннер, Ф.Ю. Страленберг, П. Шенстрем. Любопытно, что многие из шведов, попавших в русский плен или оказавшихся в России в силу других обстоятельств и не имевших возможности вернуться на родину, обнаружили на редкость пристальное внимание к древнерусской истории, стремление к приобретению древнерусских летописей и других исторических сочинений. Объяснение этому вряд ли стоит искать в том, что все они вдруг просто горячо заинтересовались древнерусской историей.

Здесь еще раз уместно вспомнить, что шведское общество, начиная со времени правления короля Густава Вазы, воспитывалось на идее великого прошлого, благодаря чему, по вышеприведенным словам Нордстрема, шведы чувствовали себя «аристократией Европы, которой было предопределено владычествовать над миром». Творцы миражной истории Швеции Иоанн Магнус и Олаф Рудбек сделались непререкаемыми авторитетами для образованных шведов. Известный шведский историк и литературовед Хенрик Шюк отмечал, что рудбековская «Атлантида» в Швеции конца XVII–XVIII вв. воспринимались как святыня, сравнимая только с Аугсбургским Символом веры [199].