Елена Озерецкая - Совсем новые сказки

— А я-то! — ответил Вьюнок. — Знаешь, какие у меня будут цветы? Настоящие колокольчики, да не простые, синие, а розовые. — И Вьюнок быстро обкрутился вокруг Лебеды.

— Ай-ай! Перестань! Ты меня задушишь! — крикнула Лебеда. Но Вьюнок только смеялся.

— Не ссорьтесь! — сказала спокойная Гречишка. — Мы все красивые, потому что у нас широкие листья. Как глупо, что нас называют сорняками. А зачем тут эта тощая мелочь?

И Гречишка презрительно посмотрела на слабенькие, бледные ростки пшеницы.

Пшенице было очень трудно. Сорняки выпивали всю воду, которую давали дожди, съедали всю пищу, заботливо положенную в землю людьми. Широкие листья бездельников закрывали солнце, а толстые, длинные корни теснили ещё неокрепшие корешки бедных маленьких посточков.

— Но ведь я полезная, — робко сказала Пшеница, — из моих зёрен можно сделать муку и испечь хлеб…

— Ха-ха-ха! — засмеялись все сорняки. — У тебя не будет никаких зёрен. Мы задушим тебя раньше, чем ты вырастешь! Лебеда даёт двести тысяч семян в год. А ты сколько?

Пшеница тихо заплакала. Она и сама знала, что не сможет справиться с врагами. Видно, не придётся ей стать большой и развернуть золотые колосья на радость людям…

А на меже около поля, под большой придорожной берёзой, сидела Таня и всё слышала. Маленькие дети иногда понимают язык, на котором говорят растения, но потом они его забывают.

— Ах вы, противные забияки! — крикнула она сорнякам. — Вот подождите, мы выполем вас!

Сорняки так и покатились со смеху:

— Глупая девчонка, что вы можете сделать? Видишь, сколько нас? У вас и людей не хватит. Нет уж, это поле будет наше!

— Помоги мне, Таня, помоги! — сквозь слёзы прошептала Пшеница.

Таня шла домой и всё думала: как быть? Ей представлялось, как корчатся, шипят злые сорняки, как бессильно поникают они к земле, а пшеница растёт всё выше и выше, наливаются и покачиваются на ветру её золотые головки… Таня так задумалась, что чуть не попала под машину. Завизжали тормоза, выскочил сердитый дяденька и крепко потряс Таню за плечи.

— Ты чего зеваешь? Жизнь надоела?

— Пшеницу жалко… — всхлипнула Таня.

Дяденька удивился, посмотрел на Таню, потом на поле и нахмурился.

— Н-да. сказал он.

— Можно этому помочь? — спросила Таня.

— Можно-то можно. Есть такое средство, что сорнякам будет смерть, а пшенице ничего.

— Почему?

— А потому, что у пшеницы листики намазаны вроде как воском, с них весь яд скатится. Только мне сейчас некогда. Есть у тебя бумага?

— Нет у меня бумаги.

— Так вот, нужны гербициды избирательного действия.

Таня нахмурилась. И отчего взрослые так любят говорить непонятно? Дяденька засмеялся.

— Да, это не по тебе. Ну, тогда запомни так: 2-4-Д. Скажи председателю колхоза, пусть срочно едет к лётчикам. Будь здорова!

И машина уехала, обдав Таню пылью. Таня чихнула, пошла и всю дорогу повторяла волшебные слова: «два-четыре-де, два-четыре-де, два-четыре-де». И ничего не понимала. Она-то не понимала, а председатель, наверно, понял, потому что очень обрадовался и уехал в город.

Прошло несколько дней. Таня каждый день ходила в поле. Сорняки всё росли, толстели и хвастались, а пшеницу уже не видно было за их широкими листьями.

— Эй, девчонка, — кричала Тане Лебеда, что же ты нас не полешь?!

— Руки коротки! — смеялся Вьюнок. — Где ей с нами справиться!

Однажды в небе показался самолёт. Он спускался всё ниже и ниже.

Таня спряталась за свою любимую берёзу и увидела, как из самолёта пошёл дождь — прямо на поле. Потом самолёт покружился несколько раз и улетел.

И вдруг зашипели, закорчились злые сорняки, совсем так, как представлялось когда-то Тане. Они бессильно поникли к земле, широкие зелёные листья съёжились, потемнели.

— Ох, ох! — стонали сорняки. — Конец наш пришёл! Ох, ох! — И над поникшими сорняками, ещё несмело, неуверенно, поднимались бледные стебельки пшеницы.

— Спасибо, Таня, спасибо! — шелестели они, — Теперь мы вырастем, заколосимся, принесём золотые зёрна, и твоя мама испечёт из свежей, душистой муки круглый, румяный хлеб…

А Таня бегом бежала домой и всю дорогу пела:

— Два-четыре-де! Два-четыре-де!

В кухне было жарко и душно. От кастрюли, которая кипела на плите, клубами поднимался пар, в корыте стояла шапка мыльной пены, а мама изо всех сил тёрла Славину рубашку.