Карл Саган - Голубая точка. Космическое будущее человечества

ПРЕДЛАГАЛИСЬ СРЕДСТВАдля оценки того, насколько небезопасно наше нынешнее положение; примечательно, что при этом никоим образом не рассматривалась природа таких опасностей. Джон Ричард Готт III – астрофизик из Принстонского университета предлагает нам принять обобщенный «принцип Коперника». Подобный феномен я описывал в другой работе, называя его «принципом заурядности». Вполне вероятно, что наше время не является по-настоящему экстраординарным. Как и любое другое. Высока вероятность, что мы рождаемся, проживаем свои дни и умираем где-то в обширном отрезке «среднего возраста» нашего вида (или государства, или цивилизации). Готт считает, что мы практически наверняка не живем в первые или последние времена. Итак, если наш вид очень молод, из этого следует, что он вряд ли просуществует долго, поскольку если бы ему это было суждено , то ваша жизнь (и жизнь всех наших современников) была бы уникальна уже потому, как близко от зарождения всего вида она протекает (в пропорциональном отношении).

Каков ожидаемый срок жизни нашего вида? Готт приходит к выводу, что с вероятностью 97,5 % люди просуществуют еще не более 8 млн лет. Это верхний предел, примерно столько в среднем существовали другие виды млекопитающих. В таком случае наши технологии ни навредят, ни помогут. Но нижний предел, указываемый Готтом с такой же вероятностью, составляет всего 12 лет. Он не гарантирует и вероятности 40 к 1, что люди по-прежнему будут существовать на Земле, когда нынешним младенцам предстоит стать подростками. В повседневной жизни мы очень стараемся не идти на столь высокие риски, скажем, не летать на самолетах, вероятность крушения которых – 1 к 40. Мы согласимся на хирургическую операцию, после которой выживает 95 % пациентов, если только вероятность смертельного исхода при нашей болезни – не более 5 %. Вероятность того, что наш вид просуществует еще 12 лет, – всего 40 к 1. Если эта оценка верна, то она вызывает крайнее беспокойство. Если Готт прав, то мы можем не просто никогда не долететь до звезд – вполне возможно, что мы не продержимся и до первого футбольного матча на другой планете.

Мне кажется, что в этом утверждении есть странные истерические нотки. Ничего не зная о нашем виде кроме его возраста, мы делаем количественные оценки, касающиеся человеческого будущего, заявляем об их высокой достоверности. Как? Мы остаемся с победителями. Те, кто существовал долго, вероятно, просуществуют еще немалое время. Новички обычно быстро исчезают. Единственное довольно вероятное допущение состоит в том, что нет ничего особенного в том моменте, в который мы задаемся этими вопросами. Почему же этот аргумент неудовлетворителен? Лишь потому, что нас уязвляют его следствия?

Нечто наподобие принципа заурядности должно применяться очень широко. Но мы не столь невежественны, чтобы считать заурядным все вокруг. В нашем времени есть что-то особенное – и дело не только в хронологическом шовинизме, который, бесспорно, ощущают жители каждой эпохи, но и в описанных выше уникальных и крайне важных для нашего вида шансах на будущее. Впервые в истории а) наши экспоненциально развивающиеся технологии достигли порога, за которым – самоуничтожение, но в то же время б) мы можем избежать гибели или отсрочить ее, если отправимся куда-нибудь еще, покинем Землю.

Два этих набора возможностей, а) и б), придают нашему времени экстраординарность прямо противоположным образом. Они одновременно а) подкрепляют и б) ослабляют тезис Готта. Я не в состоянии спрогнозировать, приблизят ли новые разрушительные технологии гибель человечества либо, наоборот, новые космические технологии ее отдалят. Но поскольку никогда ранее мы не создавали средств для самоуничтожения, равно как не разрабатывали технологий для заселения других миров, я полагаю, что тем самым убедительно доказывается экстраординарность нашего времени, именно в контексте утверждения Готта. Если это так, то значительно расширяется предел допустимой погрешности таких оценок будущего. Плохое становится хуже, хорошее – лучше: наши краткосрочные перспективы оказываются еще непригляднее и если мы сможем пережить этот период, то в долгосрочной перспективе наши шансы становятся еще радужнее, чем описывает Готт.

Но первое более не является причиной для отчаяния, а второе – для самоуспокоения. Ничто не вынуждает нас оставаться пассивными наблюдателями, уныло стенать, пока наша судьба рано или поздно не разрешится. Если мы не сможем буквально схватить судьбу за горло, то, пожалуй, сможем поменять ее курс, смягчить или избежать ее.