Павел Айдаров - Преступление Галилея, или Оболганный Аристотель

«Филолай [помещает] огонь посредине вокруг центра, который он называет Гестией (очагом) Вселенной, домом Зевса, матерью и алтарём богов, связью и мерою природы. И ещё другой огонь [принимает он] — огонь, лежащий выше всего и объемлющий [Вселенную]. Центральный [огонь] есть первое по природе; вокруг него пляшут в хороводе десять божественных тел; небо, расположенное за сферою неподвижных звёзд, пять планет, за ними солнце, под солнцем луна, под ней земля, под последней антихтон (противоземлие), за ними всеми огонь Гестии, занимающий место вокруг центра. Итак, самую высшую часть периферического [огня], в которой находятся элементы в состоянии совершенной чистоты, он называет Олимпом, пространство же ниже движущегося Олимпа <���…> [он называет] Ураном» (цит. по: 1, с. 43—44).

Для понимания этой картины можно представить, как представители какого-то дикого племени пляшут вокруг огня, стуча при этом в свои «музыкальные инструменты». Аналогичным образом представляется пифагорейцам и космос – в центре огонь, а планеты устраивают «дикую пляску» вокруг него, причём издавая при этом звук… Данное воззрение даже больше походит на геоцентрическое: уберите «центральный огонь» и «Противоземлие», и в центре окажется Земля, которая, правда, движется по малому кругу. Если же мы остановим Землю, то получим, по сути, систему Анаксимена, что неудивительно, ибо Пифагор, по некоторым свидетельствам, у него обучался. Огонь же, как традиционно считается, был поставлен пифагорейцами в центр чисто из ценностных предпочтений: он ими представлялся более совершенным, нежели Земля. Однако это не просто огонь – это «дом Зевса», как же его можно было поместить не в центре?

То, что из «многознания» пифагорейцев какая-то мизерная часть случайно оказалась близка к истине – это не удивительно, однако это вовсе не повод возводить их в «исследователей» и «лучших астрономов», как это делали и продолжают делать многие физики. Так, например, Б. Рассел пишет: «лучшими астрономами из греков были вовсе не самые рационалистичные из них; таковыми оказались пифагорейцы, создавшие хорошие гипотезы под влиянием религиозных предрассудков» (15, с. 28). Вместе с тем эти «лучшие астрономы» древности получили в истории науки и совсем другие, быть может, более верные оценки. Как сообщает Т. Гомперц, Вольтер называл учение Филолая «галиматьёй», Дж. К. Льюис – «диким бредом», другие – «дикой и фантастической выдумкой». Возражая против этого, Гомперц уходит в дебри доказательств (5, гл. 4, с. 121—133), написав при этом в несколько раз больше того, что нам известно об астрономическом учении Пифагора и Филолая вместе взятых. При этом Гомперц о Филолае пишет: «была пробита плотина… наука вступила на путь…». Гомперц имеет в виду, что, убрав Землю из центра мироздания, был сделан шаг в сторону гелиоцентризма, но мы уже сказали о том, что пифагорейская система всё же более близка к геоцентризму. Мы приводили выдержки из учения Филолая. Это наука?! Ни Рассел, ни Гомперц, ни многие другие, восхваляющие пифагорейцев, почему-то не задаются вопросом их аргументации. Научное знание тем и отличается, что является аргументированным. Если что-то утверждается, но не приводится аргументов в подтверждении этого, то такое утверждение всё же может случайно оказаться верным, но только о науке в данном случае речи не идёт.

Пытается представить пифагорейцев предшественниками гелиоцентризма и Ф. Даннеман, отмечая, что Филолай «развил теорию, по которой земля в продолжение суток обращается вокруг центрального огня. Таким образом, суточное движение неба было объявлено лишь кажущимся. Когда центральный огонь был перенесён в центр земли, этим была предвосхищена одна из важнейших частей учения Коперника, а именно вращение нашего светила вокруг оси» (6, с. 177). Однако ничто не указывает на то, что Филолай или другие пифагорейцы утверждали движение Земли вокруг своей оси, и объяснение смены дня и ночи её движением вокруг «центрального огня» встречает серьёзные затруднения. Вот что об этом пишет Я. И. Вейнберг:

«…очевидно, имелось в виду поступательное движение земли, а не её суточное вращение; но в таком случае весьма непонятным становится происхождение дня и ночи, даже если принять противоземлие (антихон), по мнению Гумбольда, нарочно придуманное для объяснения дня и ночи, не прибегая к суточному вращению земли» (4, с. 16).

Всю эту затруднительную картину можно представить следующим образом. Солнце пифагорейцами представлялось как стеклянный диск, отражающий и свет, и теплоту от центрального огня, но сам этот огонь нами не виден. Если Земля совершает поступательное движение вокруг невидимого центрального огня, то одна её часть будет постоянно обращена к Солнцу, а другая – оставаться в тени. Если мы добавляем Противоземлие, находящееся постоянно у противоположной стороны земной орбиты, то в какой-то момент оно окажется между Землёй и Солнцем, но даже если оно и сможет его затмить, то этим объясняется смена дня и ночи лишь на одной стороне, в то время как на другой постоянно будет ночь, ибо движение Земли вокруг «центрального огня» – поступательное, одна её сторона никогда не будет обращена к Солнцу. Разбираться во всех этих трудностях на основе лишь мелких отрывков пифагорейских текстов, вряд ли стоит. Всё это разбирательство устроили те, кто упорно стремился сделать из мистиков-пифагорейцев лучших астрономов древности.