Даниил Данин - Неизбежность странного мира

Так выглядит спектр непрерывного излучения. Но атомные спектры выглядят вовсе не так. Они пунктирны: на темном фоне фотопластинки выстраивается частокол из отдельных линий. Для каждого элемента — свой частокол, строго свой!

Задолго до открытия электрона физики стали собирать коллекции атомных спектров. Это были, говоря шутливо, документы к «Делу об атоме», хотя сам подследственный еще оставался неуловимым. Ученые сравнивали разные спектры, измеряли длины волн для каждой спектральной линии, искали и находили закономерности их чередования. Но не имели при этом ни малейшего представления о том, как рождаются спектры. Наш известный физик-теоретик Яков Ильич Френкель лет тридцать назад писал, что «недаром с легкой руки Эйнштейна эта область физики… получила несколько презрительное название зоологии». Спектроскопия была похожа на столичный зоопарк, где рассаживают по клеткам, живую тварь всех видов, подвидов, мастей, ничего не зная о происхождении самой жизни. Но эта зоологическая стадия неминуема в любой науке. В атомной физике она была только уж очень подчеркнуто выражена.

Истинная модель атома обязана была объяснить, наконец, происхождение спектров. Иначе, о какой же истинности можно было бы говорить? Не о второстепенных деталях в поведении атомов рассказывали спектры, а о самом главном — об излучении электромагнитной энергии из атомных глубин, о переходах этих сложных микромиров из одного энергетического состояния в другое.

Атом Резерфорда выдержал такое испытание на истинность. Провел испытание Нильс Бор.

Не слишком ли долго топтались мы на подступах к новым неклассическим идеям внутриатомной механики? Не забыли ли мы зарок — не влезать в подробности? Может быть, грех и был, но есть и оправдание: при знакомстве с наукою нашего времени, — хочется повторить это, — труднее всего поверить в обязательность ее странных представлений о многих вещах. Я не беру в кавычки слово «странных», потому что именно такими кажутся часто современные физические представления. И нередко у людей XX века возникает сомнение: быть может, все-таки это не сама материя устроена так странно, а только головы физиков? Чтобы рассеялись эти сомнения, надо хоть на минуту почувствовать себя свидетелем рождения новых физических идей — побродить хоть недолго у самых истоков реки Непонятного. Тогда легче увериться, что даже наиболее причудливые черты в физической картине движущейся материи выдумала и тонко прорисовала своим вечным пером сама природа, а ученые если в чем и повинны, то лишь в непредвзятой зоркости.

Ради того, чтобы сполна почувствовать это, стоило бы и еще потоптаться на подступах к самому трудному подъему в затеянном нами путешествии по миру элементарных частиц. Избежать этого подъема нельзя. Но нет, наша цель не карабкаться вслед за учеными, а только понять, что они-то не могли не преодолевать крутизны! Так надо по крайней мере закинуть голову и увидеть, что готовой дороги не было, надо хоть взглядом смерить высоту…

Начинался подъем полого.

Нильс Бор сделал самое естественное предположение: раз атомы устойчивы, значит есть в атомном пространстве пути, двигаясь по которым электроны вовсе не излучают — не теряют энергии и потому-то не падают на ядро.

Какие это пути — любые? Ясно, что нет! Если бы неизвестные законы атома запрещали электронам излучать энергию на любом пути вокруг ядра, атомы вообще никогда не испускали бы световых волн. А как же тогда спектры?

Откуда они берутся?

Факты и логика заставили Бора прийти к простой, но неожиданной идее: атом устроен природой так, что среди бесконечного обилия всех мыслимых электронных путей существует набор устойчивых орбит. Пока электроны вращаются вокруг ядра по этим орбитам, атом пребывает в неизменном энергетическом состоянии. На таких избранных путях электроны действительно ведут себя, как идеальные планеты: они движутся, не теряя энергии. И весь атом в таких устойчивых состояниях действительно подобен солнечной системе: планеты-электроны подчиняются законам классической механики.

А дальше эта идея уже сама повела воображение физика. Вот по какой-нибудь причине, до которой нам нет сейчас никакого дела, один из электронов сорвался со своей удивительной орбиты. Что с ним произойдет? Ведь запрет на излучение кончится? Конечно. Так значит теперь, теряя энергию, электрон превратится в спутника и станет по спирали падать на ядро? Да, станет падать. Однако еще вдали от ядра какой-нибудь очередной виток спирали сможет слиться с трассой другой устойчивой орбиты. Тогда, едва попав на нее, электрон тотчас снова перестанет излучать. Потеря энергии прекратится — прекратится падение. Атом придет в новое состояние устойчивости.