Даниил Данин - Неизбежность странного мира

С точки зрения классической причинности вся природа — часы с бесконечной пружиной, заведенной на веки веков: эта классическая природа не нуждалась в помощи случая. Но микромир предстал перед физиками нашего столетия, как прекрасно идущие часы без заводной головки. Надо было решить — как они заводятся? И когда теоретики вместе с экспериментаторами нашли «подходящий инструмент», чтобы приоткрыть крышку этого загадочного механизма, они увидели, что там, внутри, в глубинах материи, — навсегда заведенной бесконечной пружины нет. Образно говоря, им открылось, что случай заводит механизм классической причинности!

Вы сами чувствуете, как трудно было согласиться с этим. И отовсюду раздались голоса: «А балансир?!» Другими словами — уже без образного иносказания, — с разных сторон стали делаться попытки объяснить посредством старой классической причинности саму работу случая. Это было стремлением во что бы то ни стало избавить картину природы от господства вероятностных законов, словно они хуже причинных, словно лапласовский фатализм понятней принципа неопределенности. Это было желанием снова сделать так, чтобы случай «стал ничем».

Попытки объяснения нового на старый лад, конечно, всегда соблазнительны: они сулят легкое понимание непонятного. Беда лишь в том, что когда такие попытки приводят к успеху, ученые убеждаются, что новое знание — вовсе не новое! Ведь если оно вытекает логически из старого, то значит уже содержалось в нем. Когда же оно — принципиально новое, то есть отражает прежде неведомые законы природы, подбирать к нему старые ключи — бесцельное самомучительство мысли. Ничего не выйдет.

И все-таки освободиться от этого рутинного соблазна часто трагически трудно. Даже великим умам это далеко не всегда удавалось и удается. А безысходные поиски таких невозможных объяснений особенно мучительны, когда новое знание включает в себя старое, как свое частное проявление. Еще бы! Тогда это поиски чуда: как передать звучание оркестра звуками одного рожка?.. И бывает так, что пока исследователи убеждаются в бесполезности своих усилий, проходят годы. Даже десятилетия. Проходит жизнь, как это было в истории несогласия Эйнштейна с вероятностным толкованием квантовой механики.

Тут все та же драма идей .

Однако не смешно ли: так прост и неотразим этот общий довод — «новое не вмещается в старом», а многим замечательным ученым нашего времени он словно бы и неизвестен! Так что же: мы мудрецы, а они чудаки? Предположение маловероятное, не правда ли?

Остается уловить смысл надежд на возвращение к старым законам классически-причинного типа.

Добро бы, дело обстояло так: случай — штука капризная, вероятности — вещь ненадежная, со спокойной душой положиться на квантовую механику нельзя, ее расчеты и предсказания могут вдруг подвести. Поэтому — давайте отыскивать другие законы микромира, безупречно точные, такие, чтобы вмешательство случая не грозило попутать нам карты.

Замечательно, что надежды на возвращение к «точным» законам движения никто и никогда не связывал с мыслью о таком улучшении квантовой механики. Она в этом не нуждалась. Физики сразу увидели, что на нее можно положиться: припомните цифру — около тысячи работ по квантовой механике за первые два года ее существования! Она блистательно доказала свою правоту и работоспособность. Она доказала, что открытые ею «неточные» законы гораздо безупречнее по точности, чем точнейшие законы механики классической.

Это звучит как парадокс, но приблизительность классических законов состояла именно в их абсолютной точности. Они приписывали природе то, чего в ней нет. Законы классической причинности как бы «улучшали природу» — они исправляли ее великую небрежность, ибо она сама вовсе не позаботилась о том, чтобы любые события совершались в ней по единственному заранее и навсегда установленному расписанию. Но то обстоятельство, что наука «улучшает» природу, доказывает не истинность знания, а его ограниченность. Снабдив частицы волновыми свойствами, природа наделила их целым спектром возможностей. А классическая механика заставляла все тела всегда ходить по струнке. Точность ее законов была очень удобной: она позволяла ученым однозначно предсказывать поведение механических систем. Однако, как заметил первооткрыватель электрона Джи-Джи Томсон, «нельзя думать, что вселенная построена по принципу наибольшего удобства математиков». Абсолютная математическая точность классических законов обернулась их физической неточностью.