Стивен Хокинг - Вселенная Стивена Хокинга

В Калифорнии я работал с одним из аспирантов Калтеха Доном Пейджем. Он родился и вырос на Аляске. Его родители были школьными учителями в деревне, где кроме них троих проживали исключительно инуиты. Дон был евангеликом, и когда позднее жил у нас в Кембридже, всеми силами старался обратить меня в свою веру. Он даже пытался за завтраком читать мне библейские притчи, но я сказал, что хорошо изучил Библию, еще живя на Майорке, к тому же и отец часто читал ее мне в детстве. (Отец не был верующим, но считал, что Библия, издавать которую начали со времен короля Якова, была важной частью культурного наследия.)

Мы с Доном работали над проблемой возможности наблюдения предсказанного мной излучения черных дыр. Температура излучения от черной дыры, масса которой сравнима с массой Солнца, составляет миллионную долю Кельвина, то есть чуть выше абсолютного нуля, поэтому оно неизбежно будет теряться в фоновом микроволновом излучении космоса, температура которого составляет 2,7° Кельвина. Однако можно было предположить существование более мелких черных дыр, образовавшихся в результате Большого взрыва. Первичная черная дыра массой с гору должна испускать гамма-излучение и теперь, растратив на это большую часть своей массы, должна приближаться к завершению своего существования. Мы пытались обнаружить признаки такого излучения в фоновом гамма-излучении, но безуспешно. Правда, нам удалось установить верхний предел концентрации черных дыр такой массы, из чего стало очевидным, что вряд ли расстояние, на котором мы находимся от них, даст возможность обнаружить их.

Возвращаясь из Калтеха в 1975 году , мы понимали, что я не смогу справляться с лестницами в нашем старом доме. К тому времени, однако, руководство колледжа стало ценить меня намного больше, поэтому предложило нам арендовать апартаменты, занимавшие первый этаж огромного дома викторианской эпохи, принадлежавшего колледжу. (Дом этот давно снесли, а на его месте построили студенческое общежитие, которое сейчас носит мое имя.) Дом располагался в глубине сада, за которым ухаживали садовники колледжа, и это было хорошо для детей.

Возвращение в Англию повергло меня в уныние, все здесь казалось провинциальным и ограниченным и сильно отличалось от Америки, по праву считавшейся страной неограниченных возможностей. Это впечатление усиливали как местный пейзаж, переставший радовать глаз из-за массовой гибели вязов, пораженных голландской болезнью [64], так и обстановка в обществе: по стране в то время прокатилась целая волна забастовок. Но со временем мое настроение улучшилось благодаря успехам в работе, и в 1979 году мне присвоили звание Лукасовского профессора математики, которое в свое время носили сэр Исаак Ньютон и Поль Дирак.

В этом же году после поездки на Корсику, где я читал лекции в летней школе, родился Тим, наш третий ребенок. После его рождения у Джейн началась настоящая депрессия. Она боялась, что я скоро умру, и хотела найти человека, который помог бы ей с детьми, а может, и женился бы после моей смерти. Так появился Джонатан Джонс, музыкант и органист местной церкви. Джейн поселила его в одной из комнат в нашем общем доме. Конечно, такой поворот событий не мог радовать меня, но я смирился, понимая, что кто-то должен позаботиться о детях, когда меня не станет.

Мое состояние ухудшалось и теперь сопровождалось продолжительными приступами удушья. В 1985 году во время поездки в Швейцарию в ЦЕРН ( CERN – Европейский центр ядерных исследований) я подхватил пневмонию. Меня незамедлительно отправили в одну из местных кантональных больниц и подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. Швейцарские врачи считали, что я не выживу, и предложили Джейн отключить меня от аппарата, дав возможность умереть. Но Джейн отказалась, настояв на том, чтобы меня на специально оборудованном санитарном самолете переправили в Адденбрукскую больницу в Кембридже. Здесь врачи приложили немало усилий, чтобы спасти меня, но состояние было настолько тяжелым, что в конце концов им пришлось прибегнуть к трахеостомии.

Хотя и до операции моя речь была настолько невнятной, что только люди, постоянно разговаривавшие со мной, могли понимать ее, все же я мог общаться. Я мог писать научные статьи, диктуя их секретарю, я вел семинары, на которых переводчик внятно повторял все сказанное мной, но трахеостомия полностью лишила меня речи. Какое-то время я мог общаться с внешним миром, выбирая при помощи движения бровей нужную букву на карточке, которую мне показывали, и таким образом воспроизводить нужное слово. Вести беседу в таком режиме очень непросто, не говоря уже о написании научной статьи. Однако очень скоро о моей беде узнал калифорнийский компьютерный эксперт Уолт Валтош и прислал мне свою программу Equalizer . Эта программа давала мне возможность при помощи переключателя, находившегося в моей руке, выбирать слова из системы меню на экране компьютера. Сегодня я пользуюсь другой программой, Words Plus , управление ею осуществляется при помощи датчика, прикрепленного к моим очкам, который реагирует на движение щеки. Набрав текст сообщения, я отправляю его на синтезатор голоса.