Георгий Гамов - Мистер Томпкинс внутри самого себя

В этом вы легко можете убедиться, если вместо людей рассмотрите более простые живые организмы. Муравьи очень любят мед, и этот факт допускает объективное описание. Но совершенно бессмысленно спрашивать, имеет ли мед для муравьев такой же вкус, как для нас, или их вкусовые ощущения ближе к тем, которые мы испытываем, когда едим пармезанский сыр. Ни одна научная операция не могла бы даже в принципе ответить на подобный вопрос. Когда речь заходит о других людях, мы полагаем, будто знаем, что они ощущают, поскольку они реагируют на раздражители так же, как мы, но нашу уверенность невозможно подкрепить никаким методом, приемлемым с точки зрения науки. Разумеется, было бы совершенно неверно делать из этого вывод о том, будто бы субъективное ощущение не реально или не имеет значения. Наоборот наши ощущения первичны, и это единственное, что мы реально знаем. То, что вокруг нас существует внешний мир, — не более, чем гипотетическое заключение, которое мы выводим из наших объективных ощущений.

Некоторые философы и логики указали еще одну причину, по которой проблемы, связанные с природой внутреннего «я» так трудно обсуждать на научным уровне. Я имею в виду трудность, которую иногда называют «проблемой самореференций». Она возникает из-за того, что иногда часть не может полностью описать то целое, которому она принадлежит. Первыми эту проблему открыли древние греки. По преданию, критянин Эпименид высказал утверждение о том, что все критяне лжецы. Так как сам Эпименид критянин, он должен изрекать истину, когда лжет, что внутренне противоречиво. Логический тупик возникает в данном случае из-за того, что Эпименид описывает систему, частью которой он является. Существует несколько парадоксов такого же рода. Некоторые из них играют важную роль в математике и логике. Вам хорошо знакома одна из таких ситуаций: для вас логически невозможно быть инъецированным в ваш собственный кровоток, так как тогда часть вашего организма, а именно ваш кровоток, содержала бы целое, то есть вас. Но коль скоро это так, справедливо следующее соображение: поскольку понимание или описание чего угодно часть нашего внутреннего «я», понимание самого «я» внутренне логически противоречиво. Действительно, в данном случае имеет место соотнесение с субъективным «я», известным только самому субъекту. В принципе не существует каких-либо трудностей в изучении головного мозга объективно, физическими методами, поскольку в данном случае изучающий находится вне изучаемой системы. Однако это трудная проблема, и в действительности она не интересует меня как ученого, занимающегося изучением объективной реальности. Трудности возникают только в том случае, если вы включаете свое субъективное «я» и его эквиваленты, например, знание, в качестве составной части изучаемого вами мира. Если же вы изучаете мир, включающий в себя и ваш мозг, как внешний зрительно, то никаких трудностей не возникает.

— Итак, я констатирую, — подвел итоги беседы мистер Томпкинс, — что наука не может ответить на мой вопрос.

— Думаю, что вы правы, — подтвердил незнакомец. — Наука занимается изучением только таких ситуаций, в которых возмещаю четкое разделение субъекта и объекта исследования. Руководствуясь здравым инстинктом, наука отказывается даже рассматривать ваш вопрос «Что такое я?» Но того, что вопрос не имеет смысла в рамках науки, отнюдь не следует, что он вообще лишен смысла. Но от науки вы не получите ответа на ваш вопрос.

И тут мистер Томпкинс услышал в прихожей голоса Мод и ее отца и понял, что он задремал в кресле. Пора было возвращаться домой.

Озеро мечтаний

Сын мистера Томпкинса Уилфред преподавал топологию в соседнем университете и приобретал все большую известность в научных кругах. Нужно ли говорить, что всякий раз, когда сын выбирался навестить родителей, мистер Томпкинс испытывал прилив гордости. Вот и сейчас, когда наступило лето, мистер Томпкинс с нетерпением ожидал очередного визита любимого сына. Уилфред приехал в точно назначенный срок таким усталым, что было решено посвятить конец недели отдыху.

В воскресенье отец и сын отправились на рыбалку. Взяв напрокат небольшую лодку и рыболовные снасти, мистер Томпкинс и Уилфред отчалили от берега и поплыли по зеркальной глади озера. Заходящее солнце отбрасывало причудливые тени от плакучих ив на берега, ветерок мягко шелестел в камышах, и облака начали принимать самые фантастические очертания. Рыбалка способствует созерцательному настроению, и пока Уилфред, непременный участник команды по гребле своего колледжа, не спеша греб к середине озера, мистер Томпкинс, задав румпель, забросил удочку и замер в ожидании поклевки. Мысли его, как обычно, обратились к науке.