Брайан Китинг - Гонка за Нобелем. История о космологии, амбициях и высшей научной награде

К сожалению, я не мог: прежде всего потому, что сам не знал всех деталей пресс-конференции. Вскоре еще несколько теоретиков, знавших о моей роли в BICEP, отправили мне преждевременные поздравления, которые, по правде говоря, казались не более чем плохо завуалированными попытками выудить у меня информацию о результатах BICEP2. Я был раздосадован. За неделю до официальной пресс-конференции наше открытие было секретом Полишинеля в научном мире. Я не стал отвечать Матиасу и другим коллегам. Но им не пришлось долго ждать.

Через неделю после пресс-конференции Матиас поздравил меня еще раз. «Ты прошел огромный путь с того времени, как мы были аспирантами! Результат впечатляет. Я помню, когда я приезжал в Калтех, ты показал мне на компьютере несколько схем первой конструкции BICEP1. До сих пор не могу в это поверить. Вселенная была великодушна к вам, парни, и вы сделали потрясающую работу. И я счастлив, что это сделали именно вы. Печально лишь то, что с нами нет Эндрю Ланге». Мне было невероятно приятно получить столь высокую похвалу от выдающегося ученого, который к тому же писал мне из здания, где когда-то работал сам Эйнштейн!

Но у нас не было времени почивать на лаврах. Нам нужно было вернуться к работе и прежде всего представить статью о результатах BICEP2 в журнал Physical Review на суд коллег. В течение трех недель после пресс-конференции вышло 250 научных статей о нашем открытии. Поразительный успех: обычно научная работа считается «известной», если набирает 250 цитирований за несколько десятилетий! В одной из статей выдвигалось предположение, что данные BICEP2 могли содержать некоторое загрязнение из-за Млечного Пути: группа во главе с физиком-теоретиком Субиром Саркаром из Оксфордского университета предположила, что источником обнаруженного BICEP2 сигнала могло быть синхротронное излучение — хорошо известный тип излучения Млечного Пути, который изначально собирались изучать Пензиас и Уилсон, пока назойливый сигнал реликтового фона не привлек их внимание {3} . Но команда BICEP2 легко опровергла предположение Саркара, поскольку оно не соответствовало ни данным BICEP2, ни более ранним данным BICEP1. Казалось, некоторые теоретики просто хотели погреться в лучах славы BICEP2, пусть даже отраженных. В любом случае, как заметил Уинстон Чёрчилль, «ничто в жизни так не воодушевляет, как то, что в тебя стреляли и промахнулись».

Затем, в начале апреля, я получил еще одно письмо от Матиаса. «Интересно, как долго он будет меня поздравлять?» — подумал я.

Апрельское письмо Матиаса не было похвалой. Он был встревожен. Он хотел обсудить детали — и это свидетельствовало о том, что суровый суд инквизиции, которого я так опасался, начался. По его словам, в Принстоне ходили разговоры о том, как мы использовали приснопамятный слайд Planck. «Люди в Принстоне очень обеспокоены пылью, — его слова звучали как зловещее предзнаменование. — И, по правде говоря, им удалось меня убедить, что нет никаких веских причин верить в то, что это не просто пыль. Ты сам смотрел на передний план?» Разумеется, я смотрел на передний план — на потенциальные источники загрязнения, такие как поляризованное излучение пыли Млечного Пути. Это было главным предметом волнений всей нашей команды: что, если обнаруженные нами B-моды не отпечатки первичных гравитационных волн, а маскирующиеся под них поляризованные сигналы галактической пыли? Но данные на низких частотах, полученные BICEP1, и на высоких частотах, полученные Planck и взятые нами со слайда PowerPoint, убедили нас в том, что мы были правы.

Через несколько дней я узнал, что сразу после пресс-конференции BICEP2 астрофизик Дэвид Спергель провел в Принстонском университете коллоквиум {4} . Он заявил, что нашел в наших результатах грубую ошибку и что наши данные были сильно загрязнены галактической пылью. Вскоре я узнал, что и другие космологи в Принстоне сосредоточились на том, как мы смоделировали влияние пыли. Надо сказать, что негативная реакция со стороны принстонских коллег не стала для нас неожиданностью: в конце концов, они работали над несколькими конкурирующими экспериментами по исследованию В-мод. Мы подозревали, что они просто раздосадованы тем, что их снова обскакали в прорывном открытии касательно реликта. К тому же мы были убеждены, что вскоре сможем исключить значительную часть вероятного влияния пылевого излучения Млечного Пути, как уже опровергли гипотезу Саркара о синхротронном излучении. Но атаки продолжались.