Брайан Китинг - Гонка за Нобелем. История о космологии, амбициях и высшей научной награде

Сегодня, как никогда раньше, финансирующим институтам требуется доказывать экономическую обоснованность своих субсидий, поэтому они стараются как можно громче трубить об успехах поддерживаемых ими научных проектов и, разумеется, о своей причастности к открытиям, увенчавшимся наградами {19} . Нобелевская премия — это высший знак качества, понятный даже сенатору. Очевидно, что в таких условиях молодым ученым приходится очень туго.

В недавней статье в журнале Proceedings of the National Academy of Sciences президент Университета Джона Хопкинса Рональд Дэниелс пишет, что средний возраст первичных получателей федеральных научных грантов вырос с менее чем 38 лет в 1980 году до более чем 45 лет в 2013 году {20} . Хуже того, доля первичных получателей грантов в возрасте до 36 лет упала с 18 % в 1983 году до 3 % в 2010 году. В статье делался удручающий вывод: «В отсутствие отдельного канала финансирования молодые ученые лишаются возможности проводить собственные исследования, реализовывать свои научные проекты и строить академическую карьеру». Учитывая столь низкие шансы на успех, продолжает автор, «неудивительно, что многие перспективные молодые ученые предпочитают делать карьеру в промышленности, в других странах или вообще в не связанных с наукой областях».

Из-за низких шансов получить финансирование талантливые молодые ученые вынуждены браться за незначительные, инкрементальные проекты, которые скорее дадут результат, чем серьезные революционные проекты. Такой отказ от амбициозных целей в пользу промежуточных результатов далеко не оптимален, считает Сол Перлмуттер: «Простые пошаговые процессы в некоторых случаях могут быть полезны. Но это вовсе не то, чего мы ожидаем от университетов мирового уровня».

Пошаговые процессы по определению предполагают меньше новизны и возможностей для серендипных открытий. Мы должны вдохновлять дерзкие новые идеи, особенно среди молодежи. Но финансирующие институты не так заинтересованы в поощрении новых идей, как это было раньше. Исследование распределения медицинских грантов, проведенное Гарвардской школой бизнеса в 2013 году, подтверждает эту тревожную тенденцию: когда уровень новизны в проекте выходит за привычные рамки, вероятность его финансирования уменьшается пропорционально росту воспринимаемой новизны {21} . Другими словами, существует максимально допустимый предел новизны, на который готовы пойти финансирующие организации. Хотя эти исследования касались финансирования медицинских исследований, я подозреваю, что то же самое происходит и в области физики. Тем не менее в физике некоторые из наиболее важных и полезных открытий были и самыми неожиданными. Как мы можем вырваться из этого порочного круга?

Общество должно признать, что на пути к большим открытиям невозможно обойтись без больших неудач. Во многом сегодняшнее неприятие риска связано с теми отчасти ошибочными представлениями о науке у широкой общественности. А формируются эти представления главным образом с подачи СМИ. Понятно, что СМИ нужны яркие, привлекающие публику заголовки, значимые, сенсационные открытия. В отсутствие таковых им не остается ничего другого, кроме как раздувать масштаб промежуточных открытий, о которых им охотно сообщают университетские пресс-службы.

Молодые ученые, как правило, с большей готовностью идут на риски, чем старшие коллеги с устоявшейся репутацией. Они более устойчивы к стрессу и готовы напряженно работать на протяжении многих лет, прежде чем их идея принесет плоды и признание. Но нынешний двухгодичный бюджетный цикл в Конгрессе не дает молодым ученым возможности расправить крылья и вынуждает многих из них оставить науку, тем самым лишая человечество потенциала ярких молодых умов.

К счастью, на сцену выходит новая категория благотворителей, готовых поддерживать действительно новаторские проекты: частные фонды, свободные от близорукой привязки к краткосрочным избирательным циклам. Хотя их ресурсы не могут сравниться с ресурсами федеральных агентств, частные фонды начинают все шире финансировать исследования, способные принести пользу человечеству. И они делают это эффективно по ряду причин. Во-первых, частные фонды обладают большей автономией; они не обязаны отчитываться перед федеральными контролирующими органами за каждый цент. Во-вторых, фонды принимают решения самостоятельно и менее восприимчивы к зачастую предвзятым мнениям экспертных групп, состоящих из конкурирующих ученых. Наконец, частные фонды не зависят от высокополитизированного двухлетнего бюджетного цикла.