Брайан Грин - До конца времен. Сознание, материя и поиски смысла в меняющейся Вселенной

Вспомним, как Эйнштейн искал единую теорию природных взаимодействий и как сегодня физики мечтают о еще более величественном синтезе, охватывающем всю материю и, возможно, пространство и время в придачу. Есть что-то необыкновенно соблазнительное в том, чтобы отыскать общее ядро в широком спектре совершенно разных на первый взгляд явлений. То, что глубинные внутренние механизмы всего живого — от моих двух собак, спокойно дремлющих на ковре, до хаотического мельтешения насекомых, привлеченных лампой возле окна, от лягушачьего хора, доносящегося с ближнего пруда, до койотов, далекий лай которых я сейчас слышу, — основаны на одних и тех же молекулярных процессах… ну, это поражает воображение. Так что оставим в стороне подробности, прервемся перед завершением главы и позволим этому чудесному факту как следует улечься в сознании.

Осознание жизненных фактов не только приносит неожиданную ясность, но и побуждает копать глубже. Как возник пресловутый общий предок всего сложного живого мира? Еще глубже: как возникла жизнь? Ученым еще только предстоит определить источник жизни, но наша дискуссия уже показала, что этот вопрос делится на три части. Как возник генетический компонент жизни — способность хранить, использовать и воспроизводить информацию? Как возник метаболический компонент жизни — способность извлекать, хранить и использовать химическую энергию? Как возникла упаковка генетической и метаболической молекулярной «машинерии» в самодостаточные мешочки — клетки? История происхождения жизни требует определенных ответов на эти вопросы, но даже без полного понимания ситуации мы можем обратиться к объясняющей многое концепции — дарвиновской эволюции, которая почти наверняка будет неотъемлемой частью будущего нарратива.

Когда я впервые узнал о теории эволюции Дарвина, учитель биологии представил ее так, будто это было остроумное решение какой-то головоломки, однажды поняв которое человеку полагается стукнуть себя по лбу и воскликнуть: «Как же это я сам не додумался?!» Загадка в том, чтобы объяснить происхождение богатого, разнообразного и изобильного множества биологических видов, населяющих планету Земля. Решение, предложенное Дарвином, сводится к двум взаимосвязанным идеям. Во-первых, когда организмы размножаются, потомство в целом похоже на родителей, но не идентично им. Или, как сформулировал это Дарвин, наследование происходит с модификацией. Во-вторых, в мире, где ресурсы конечны, существует конкуренция за выживание. Биологические модификации, которые способствуют успеху в этом состязании, повышают вероятность того, что их носитель проживет достаточно долго, чтобы продолжить род, и передаст способствующие выживанию признаки по наследству будущим поколениям. Со временем различные комбинации успешных модификаций медленно накапливаются, заставляя первоначальную популяцию разделиться на группы, которые затем образуют отдельные виды31.

Теория эволюции Дарвина, простая и интуитивно понятная, кажется чуть ли не самоочевидной. Однако какой бы убедительной ни была объяснительная часть, если бы теория эволюции не подтверждалась конкретными данными, она никогда не была бы принята научным сообществом. Одной логики недостаточно. Уверенность в теории эволюции зиждется на ошеломляющей поддержке, которую она получила благодаря ученым, сумевшим проследить постепенные изменения в строении организмов и выделить те адаптивные преимущества, что приносят с собой эти изменения. Если бы таких трансформаций не было, или если бы они возникали без всякой очевидной закономерности, или если бы они не были никак связаны с шансами носителя на выживание и продолжение рода, школьники во всем мире не изучали бы на уроках теорию эволюции Дарвина.

Дарвин ничего не говорил про биологические основы наследования с модификацией. Как живые существа передают свои черты потомству? И как так получается, что некоторые из этих черт наследуются в измененном виде? Во времена Дарвина ответы на эти вопросы были неизвестны. Конечно, все понимали, что малышка Мэри похожа на маму и на папу, но до понимания молекулярного механизма передачи признаков по наследству предстояло сделать еще много открытий. То, что Дарвин сумел разработать теорию эволюции в отсутствие каких бы то ни было подробностей, говорит об общем характере и силе этих идей. Они выше этих мелочей. Только почти 100 лет спустя, в 1953 г., раскрытие структуры ДНК сделало путь к молекулярной основе наследственности видимым. Со сдержанностью, присущей интеллигентным людям, Уотсон и Крик завершили свою статью преуменьшением, достойным занять место в ряду самых знаменитых в истории: «От нашего внимания не укрылось, что постулированные принципы попарного соединения незамедлительно предполагают возможный механизм копирования генетического материала».