Леонард Млодинов - Стивен Хокинг. О дружбе и физике

– Давайте пойдем.

Я встрепенулся. Скоро мы будем у него в рабочем кабинете. Я решил, что как только Мэри выйдет попудрить свой носик, я приступлю к задуманному. Мы со Стивеном много о чем беседовали за время нашего знакомства, но этот разговор обещал быть совсем другого толка. Я не знал, как Стивен отнесется к разговору о проблемах личного характера. В конце концов, он был чем-то вроде рок-звезды и многие люди, если и сердились на него, то старались держать это недовольство при себе. Его весьма ограниченная способность к коммуникации тоже обычно не располагала к беседе на личные темы. Одно дело – ждать семь минут, чтобы он написал несколько предложений о квантовом происхождении Вселенной, и совсем другое – вести разговор, который грозит вылиться в выяснение отношений. Кто хотел бы выяснять отношения в медленном темпе?

Я слышал однажды, что хорошие взаимоотношения – это не те, в которых не бывает конфликтов, а те, в которых конфликты разрешают на основе взаимной любви или, по крайней мере, уважения. Если дорогой вам человек приготовил утренний кофе, который оказался слабее, чем вы любите, скажите: «Милая, как насчет того, чтобы в следующий раз положить на несколько гранул кофе больше? Так мы сумеем достичь золотой середины, и обоим будет хорошо!». Скорее всего, ответ будет такой: «Конечно, дорогой!» Но бывают ситуации, в которых обмен репликами иной: «Послушай, кофе чересчур слабый!» Нечего удивляться, если вы услышите в ответ: «В следующий раз вари его сам!» Какой тип взаимоотношений сложится у нас со Стивеном? От того, что я скажу и что он ответит, зависит, как пойдут дальше наши дела. Либо мы сможем укрепить наше взаимопонимание, либо, если что-то пойдет не так, наша будущая совместная работа превратится в ад.

Вдруг откуда ни возьмись появился Марри Гелл-Ман. Надо полагать, приехал из Нью-Мексико. С тех пор как он уехал из Калтеха в девяностых, я всего несколько раз встречался с ним в разных местах. Каждый раз при очередной встрече с ним я отмечал, что в волосах его прибавлялось седины, а сам он все больше сутулится. Ему еще не было восьмидесяти, но его ум был уже не такой острый, как раньше. Я говорю это вовсе не для того, чтобы отобрать у него пальму первенства по физике. В отличие от Марри, Стивен выглядел так, как будто годы над ним не властны. За те годы, что я был дружен со Стивеном, я не замечал за ним никакого увядания, особенно в области интеллекта. Уменьшалась только его скорость общения и его способность к чтению из-за замедления визуального контроля.

Я поздоровался с Марри, а он повернулся к Стивену и с широкой улыбкой, держась при этом на некотором удалении, сказал с энтузиазмом:

– Привет, Стивен! Так приятно вас видеть!

Стивен ничего не ответил, но внимательно посмотрел на Марри, изобразил на своем лице огромную улыбку и подержал ее так некоторое время.

– Не хочу отнимать у вас время, – продолжал Марри. – Я просто увидел, что вы здесь, и захотел поприветствовать. Выглядите превосходно!

Стивен еще раз улыбнулся. На этот раз улыбка была непродолжительной, но во взгляде читалась признательность.

С этими словами Марри вышел. Стивен был многим ему обязан. В августе 1985 года, когда Стивену сделали трахеостомию, стало ясно, что без круглосуточного ухода он скорее всего не выживет. Но Британская государственная служба здравоохранения не собиралась оплачивать такие услуги, а сам Стивен тоже не мог позволить себе держать сиделок за свой счет. Кип предложил, чтобы Стивен обратился за финансовой поддержкой в Фонд Макартуров [13] Один из крупнейших частных благотворительных фондов США. – Прим. пер. . Марри, который в то время работал в Калтехе, был членом исполнительного совета Фонда. И для Стивена начали выделять великодушную цепочку грантов, которые помогали ему нанимать сиделок в те дни, когда он еще не стал всемирно известным благодаря своим книгам.

Эти гранты несколько отличались от тех, которые обычно выделялись. Считалось, что он давал так называемые «гранты для гениев» – единовременные премии нуждающимся и непризнанным молодым людям, подающим надежды в искусстве или науке. На практике это означало, что «гранты для гениев» очень часто давались тем, кто уже стал знаменитым и явно не был беден. Стивену, когда он стал получать эти гранты, было сорок три года. Он мог претендовать на гранты с тем же успехом, что и остальные получатели, хотя к нему еще не пришла слава – он только что начал писать «Краткую историю времени» – и он реально нуждался в деньгах.