Карл Саган - Наука в поисках Бога

Предположим, кто-то из носителей подобного мировоззрения окажется у власти, наступит момент принятия мгновенного решения, и у него мелькнет мысль, что, возможно, вот оно, исполнение библейского пророчества. И, возможно, ему не стоит пытаться предотвратить катастрофу, тем болееесли он видит себя в первых рядах тех, кто, покинув этот свет, окажется достоин сидеть по правую руку от Господа. Ему может быть любопытно, как это будет. Зачем же отсрочивать такое событие?

У религии богатый и блестящий опыт мифотворчества и создания метафор. И как раз в этой области очень остро требуется подходящий миф и метафоры. Религия может бороться с фатализмом. Она может вселять надежду. Она может показать нам, как мы связаны с другими людьми на планете. Напомнить нам, что мы все в одной лодке. У религии много функций, посредством которых она может способствовать предотвращению необратимой катастрофы. Необратимой для нас — я хочу подчеркнуть, что речь не идет об уничтожении всей жизни на Земле. Тараканы, трава, черви, обитающие в вулканах на морском дне и потребляющие сероводород, — все они ядерную войну переживут. На кону не планета Земля, не жизнь на ней как таковая, а только наш вид и все, что за ним стоит.

В этой связи я хочу также сказать, чтопо крайней мере ряд религий проповедует моральные устои, которые могут иметь непосредственное отношение к данной проблеме. (Гарантий, правда, нет, так что я не могу утверждать наверняка. Экспериментов на этот счет не проводилось.)В частности, есть вопрос «золотого правила нравственности». Христианство учит возлюбить своего врага. Оно не только не велит развеять его детей по ветру, оно идет гораздо дальше. Оно заповедует не просто терпеть врага, не просто примириться с ним, а возлюбить.

Что это значит — вот важный вопрос. Это не более чем пыль в глаза или данную заповедь нужно понимать буквально?

Кроме того, христианство проповедует возможность искупления. Значит, противник христианского учения должен ратовать за ненависть к врагу и невозможность искупления (плохой человек останется плохим навсегда). Какая позиция, на ваш взгляд, больше соответствует эпохе апокалиптического оружия? Как вам быть, если одна из противоборствующих сторон не разделяет этих взглядов, а вы провозглашаете себя христианином? Принять точку зрения противника? Или основателя вашей религии? Можно еще спросить, какая позиция единодушно признается на государственном уровне. Ответ совершенно четкий и ясный: нет такого государства, которое подходило бы к этому вопросу с христианской позиции. Ни одного. На Земле насчитывается примерно 140 государств. Насколько мне известно, ни одному из них христианский подход в этом отношении не свойственен. На это у них могут быть вполне веские причины, но примечательно, что страны, с гордостью называющие себя христианскими, тем не менеене видят никакого противоречия между этими заявлениями и своим отношением к ядерной войне.

Кстати, это касается не только христианства. «Золотое правило» до Христа провозглашал еще рабби Гилель, а за столетия до Гилеля— Будда. Оно имеется у многих разных религий. Но сейчас мы поговорим о христианстве. Я полагаю, что наказ возлюбить врага должен служить для христианства одним из центральных столпов, поскольку именно эта безапелляционная формулировка ставит данную религию особняком. В ее основополагающих заповедях не значится: «Возлюби врага своего, если только он тебе не слишком ненавистен». Говорится только «возлюбите врагов своих». Без всяких «если», «но», «впрочем». При этом непротивление насилием как политический принцип в наше время творит чудеса. Махатма Ганди и Мартин Лютер Кинг добились невероятных (а на чей-то взгляд и противоречащих всякой интуитивной логике) побед. Возможно, именно здесь следует искать практический, новый, кардинально иной подход к гонке ядерных вооружений. А может быть, нет. Может, это ошибочный и безнадежный путь. Может, христианская точка зрения в этом вопросе неприемлема для ядерной эпохи. Но разве не примечательно, что ни одно христианское государство ее не придерживается? Советские руководители себя христианами не провозглашают, а значит, не создают никакого идеологического противоречия, отказываясь вступать на путь любви. Но если руководители западных стран заявляют о своей принадлежности к христианству, какое направление действий им выбрать? Я, подчеркиваю, не пропагандирую непременно этот путь. Я не знаю, сработает ли он. Может быть, как я уже говорил, он безнадежно наивен. Но разве те, кто публично и в открытую демонстрируют свою приверженность христианству, не должны следовать одной избезусловно основополагающих заповедей своей веры?