Виктор Комаров - Тайны пространства и времени

– Ты знаешь, Иоганн, – печально сказала Сусанна, – я никогда не осмеливалась ни в чем перечить тебе, вмешиваться в твои дела… Но иногда надо спускаться с небес и подумать о других. О семье…

– Но ведь я и думаю о других, – горячо возразил Кеплер, – только о других, обо всех! Нет, Сусанна, я не могу отступиться!..

Шло время. И, наконец, наступил день, когда Кеплер с гордостью сказал жене:

– Свершилось! Свершилось, Сусанна, я нашел то, что искал… Сколько миллионов людей живет на Земле и никто из них – никто! – не знает того, что знаю теперь я. Один я! Сколько великих умов пытались проникнуть в эту сокровенную тайну, но были бессильны. Даже Коперник!.. И раньше люди открывали законы. Архимед, Пифагор, Евклид. Но это были только земные законы. А я открыл законы мироздания, законы, которые управляют всей Вселенной! В том числе и Землей! И теперь уже никто не сможет утверждать, что земное отличается от небесного!

– Мне страшно, Иоганн, – прошептала Сусанна. – Что скажет святая церковь?

– Теперь уже поздно. Я уже сообщил о них людям. Святым отцам остается либо признать мои законы, либо их опровергнуть. А это невозможно. Они – результат неопровержимых вычислений…

Шло время. Сменялись столетия. И наступила эпоха, когда идеи о единстве земного и небесного, выдвинутые великими мыслителями прошлого, дали всходы…

Первая половина XX столетия. Просторный номер в гостинице «Метрополь» в Москве. Массивные мягкие глубокие кресла. Тяжелые бархатные портьеры на окнах.

В номере двое: Константин Эдуардович Циолковский, приехавший из Калуги на торжественное собрание, посвященное его 75-летию, и известный журналист, популяризатор, написавший немало статей о трудах и творчестве «калужского мечтателя».

– Рад видеть вас в Москве, – сказал журналист. – И от всей души поздравляю вас с юбилеем.

Циолковский с живостью, не свойственной столь почтенному возрасту, поднялся ему навстречу. Протянул руку. Гость ощутил легкое рукопожатие его слабых пальцев.

– Спасибо, но эти торжества… все это напрасно – я им говорил, что такое внимание к моей деятельности совсем неоправданно. За что меня так широко чествуют? Я еще ничего не сделал, не окупил съеденного мной хлеба.

Гость мягко улыбнулся:

– Вы не правы, Константин Эдуардович. То, что вы сделали, имеет огромное значение. Вы прокладываете путь человечеству в космос!

– Ну, ну, не будем об этом, – улыбнулся в ответ и Циолковский. – А вот своему приезду в Москву я рад, очень рад. Вчера меня возили в автомобиле по городу – какой прекрасной стала наша Москва… И встрече с вами я рад. Со всеми, кто приходит ко мне по делу, я с большим удовольствием беседую. Не люблю только тех, кто приходит ради праздного любопытства.

Журналист воспринял эти слова как приглашение к беседе.

– Сейчас, когда благодаря вашим работам, – начал он, – идея космических полетов уже не выглядит столь фантастичной как прежде, хотелось бы узнать ваше мнение о месте человека и человечества в мироздании.

Помня о том, что Циолковский плохо слышит, журналист говорил довольно громко, но при этом торопился, словно боялся, что не успеет получить ответ на все интересовавшие его вопросы.

Циолковский внимательно слушал, приставив к уху небольшой металлический рупор.

– Вы не спешите, – сказал он. – Разговаривайте со мной как обычно, не напрягая голоса, и я пойму вас. Я вас хорошо слышу.

– Меня интересует ваше мнение о космической роли земного человечества, – повторил журналист.

– Я убежден в том, – не задумываясь, ответил Циолковский, – что выход человечества в космос, расселение сперва по околосолнечному пространству, а затем и по всему космосу, освоение и переустройство космоса в интересах человечества – это неизбежный этап в эволюции живой материи.

По тому, как Циолковский произнес эти слова, нетрудно было понять, что сказанное им не раз продумано и взвешено.

– Но разве невозможен другой путь развития земной цивилизации, не связанный с освоением космоса? Разве нельзя решить земные проблемы земными средствами?

Журналист задал этот вопрос не столько потому, что сомневался в космическом будущем человечества, сколько для того, чтобы разговорить своего собеседника, вовлечь его в обсуждение, от которого ждал многого.