Рудольф Баландин - Баландин - От Николы Теслы до Большого Взрыва. Научные мифы

Очень верное замечание. Об этом я мог судить по собственному опыту. Один из сотрудников журнала «Знание — сила» в то же время написал хвалебный очерк о глобальной плитотектонике. Я предложил умерить восторги, на что автор возразил с усмешкой:

— Старик, наше дело — ошеломить и взбудоражить, а не разбираться в научных тонкостях. Главное — прокукарекать, а взойдет солнце или нет, не наше дело. Пусть специалисты разбираются.

Как популяризатор и публицист он был отчасти прав. Не дело журналистам выяснять истину в научных проблемах. Но и не его дело давать оценки гипотезам и теориям. Научно-популярные издания — важный инструмент обмена идеями. Он должен быть чист от субъективных мнений.

И еще. Изучая природу, не следует доверять первому впечатлению и гипотезам, возникшим при дефиците информации.

В случае с плитотектоникой оказалось именно так. Она основана преимущественно на материалах морской геологии. Специалисты принялись ее утверждать в глобальном масштабе, подбирая соответствующие факты. Ученые словно забыли, что на континентах проведены несравненно более детальные исследования, которые обобщали многие выдающиеся естествоиспытатели.

Суть глобальной плитотектоники академик В.Е. Хайн объяснил так: «Литосфера, состоящая из коры и непосредственно подстилающей ее верхней части мантии, разделена на крупные плиты, движущиеся в горизонтальном направлении со скоростью 20 сантиметров в год и на расстояния в тысячи километров. Плиты расходятся, сближаются, скользят относительно друг друга, и именно на их границах рождаются горы, происходят землетрясения и вулканические извержения, образуются рудные месторождения, залежи нефти и газа».

Эта статья была опубликована на гребне волны «перестройки и гласности» в газете «Правда». Партийные идеологи поддержали В.Е. Хайна. Так в науках о Земле проявилась линия Горбачева — Яковлева, ориентированная на Запад. Писали о гонениях на инакомыслие, приводя в пример и историю с плитотектоникой. Словно не издавались у нас объемистые работы: «Проблемы перемещения материков» (1963), «Проблемы глобальной плитотектоники» (1973), «Новая глобальная тектоника» (1974) и многие другие.

Противник этой концепции В.В. Белоусов в работе «Основы геотектоники» (1975) изложил ее суть, признав, что она «привлекает наше внимание к кругу новых вопросов, изучение которых будет продолжаться». И отметил: «В самой прямолинейной логике новой концепции содержится определенная подкупающая с первого взгляда красота». Он предложил не поддаваться магии моды, а учитывать великие достижения геологов прошлого, в частности отечественных.

Ответ Хайна был прост: «Сталинский период воспитал в нас убеждение, что все новое и передовое должно обязательно родиться в нашей стране». И на геологическом фронте началось тотальное наступление на «почвенников». А в идеологической войне все средства хороши, включая замалчивание и искажение фактов.

В СССР наука подвергалась идеологическому давлению. Порой оно не позволяло пробиваться росткам новых идей. Хотя об этом наговорили немало глупостей и лжи. Например, что у нас запрещали кибернетику. Да, некоторые антисоветские высказывания Н. Винера отвергались (справедливо). Но даже такие его работы издавались, хотя И с пометкой «Для научных библиотек». А техническая кибернетика у нас развивалась на высоком уровне, что доказывают успешные запуски космических ракет.

С генетикой тоже было непросто. Упоминают трагическую гибель в заключении Н.И. Вавилова. Но не отмечают, что он был академиком АН СССР и ВАСХНИЛ, директором двух научно-исследовательских институтов, членом высших органов государственной власти ВЦИК и ЦИК СССР, получил возможность в трудные для страны годы путешествовать по всем континентам, собирая образцы семян растений и обосновывая закон гомологических рядов в наследственной изменчивости организмов. Пострадал он не за свои научные взгляды (кстати, он рекомендовал Т.Д. Лысенко в академики как крупного селекционера).

Однако спору нет, идеологи марксизма-ленинизма, превратив учение в догму, ущемляли свободу научной мысли. В этом мне довелось убедиться на собственном опыте. Разрабатывая учение о техносфере, пришлось жестоко столкнуться с цензурой. То же происходило с сочинениями на экологические и религиозные темы.

У многих отечественных ученых сформировался внутренний протест против подобных ограничений, придирок, запретов. Когда сняли цензуру, они бросились в другую крайность, отрицая даже все хорошее, что было при социализме, в упоении идеями далеко не лучшего качества.