Грегори Бейтсон: Экология разума (Избранные статьи по антропологии, психиатрии и эпистемологии)

Глагол "to bind" обычно переводится как "скреплять, обязывать". Словарь COLLINS дает следующий список синонимов:

bind (v)

1. compel - принуждать, подчинять;

2. confine - ограничивать, держать в пределах;

3. detain - задерживать, замедлять;

4. engage - обязывать, связывать;

5. fasten - прикреплять, привязывать;

6. oblige - обязывать, заставлять;

7. restrict - ограничивать;

8. secure - гарантировать, ограничивать;

9. tie - стеснять, связывать, обязывать;

10. wrap - обертывать, укутывать.

В английском языке есть идиоматические выражения "to get into a bind" или "to be in a bind", что означает "попасть в безвыходную ситуацию, попасть в переплет". Из ходового английского юридического оборота "the agreement is binding upon both parties" ("соглашение обязательно к исполнению обеими сторонами") ясно видны такие свойства "bind", как императивность, вчинение и вменение. Также отчетливо видна имплицированная возможность применения санкций в случае неисполнения данного вменения.

Прилагательное "double" кроме ряда значений, связанных с удвоением в смысле физического удваивания, сдваивания и арифметического умножения на два, имеет активную смысловую ветвь, связанную с обманом и нечестностью. COLLINS дает в этом отношении следующие синонимы: double (adj)

1. deceitful - лживый;

2. dishonest - нечестный, недобросовестный;

3. false - ложный;

4. insincere - неискренний;

5. knavish - жульнический, плутовской;

6. perfidious - предательский, вероломный;

7. treacherous - вероломный, коварный;

8. vacillating - нерешительный, непостоянный.

Этой смысловой ветви отвечают следующие выражения и обороты:

1. doubling - уловка, увертка, уклончивость;

2. double-dealer - двурушник, обманщик;

3. double-faced - двуличный;

4. double-tongued - лживый, неискренний;

5. double-cross (v) - обмануть, провести, "кинуть";

6. double-think - знаменитое оруэлловское "двоемыслие".

Очевидно, что при переводе double bind оборотом типа "двойной сигнал" этот ряд смыслов полностью утрачивается. Сами по себе выражения "двойной сигнал" или "двойная связь" по-русски звучат достаточно этически нейтрально и не порождают ассоциаций с чем-то ложным, обманным, мошенническим, коварным, злонамеренным, циничным и даже, возможно, криминальным. Между тем, Бейтсон прямо определяет индивидуума, находящегося в ситуации double bind, как "жертву".

Учитывая все сказанное выше, можно было бы предложить следующее описание ситуации double bind: double bind - это недобросовестно (а возможно, и злонамеренно) вмененная двоякого рода обязанность, которая содержит внутреннее противоречие и никоим образом не может быть исполнена в принципе, что совершенно не освобождает жертву этого вменения от наказания за его "неисполнение". Классический пример - знаменитое требование: "Приказываю тебе не исполнять моих приказов". В известном смысле double bind можно рассматривать как вид жестокой шутки. Положение довершается тем, что в силу специфики ситуации жертва не только лишена возможности защищать себя, взывая к логике или справедливости, но даже вообще как бы то ни было указывать на само существование ситуации double bind, поскольку такое указание было бы равносильно обвинению противоположной стороны в нечестности и означало бы вступление в прямую конфронтацию, несовместимую с драгоценной иллюзией "любви", "братства" или "соборности".

Увы, ценой сохранения иллюзий часто становится гибель рассудка. Приходится только удивляться, что многим такая цена отнюдь не кажется чрезмерной.

Думаем, что именно здесь и проходит грань между "двойным сигналом" и double bind. Для того чтобы "двойной сигнал" превратился во вменяющий double bind, этот сигнал должен быть получен от инстанции, за которой его получатель признает право "вменять" и чьи вменения считаются обязательными к исполнению и обсуждению не подлежат. Коммуникация такого рода предполагает не только специфические нарушения в сфере формальной логики, но и асимметричное распределение власти в коммуникативном контексте. Это остается верным и для случая "терапевтического double bind", поскольку за терапевтом некоторые возможности такого рода, очевидно, предполагаются.

Нужно сказать, что по мере расширения и углубления исследований сферы коммуникаций людей, неантропоидных млекопитающих и прочих организмов и выхода этих исследований за первоначальные рамки чисто психиатрических феноменов, во взглядах Бейтсона и его ближайших сотрудников на проблему double bind наметилась тенденция к снижению, если можно так выразиться, межличностного драматизма и принятию более формальной и беспристрастной позиции. Можно привести цитату из заключительного параграфа статьи Бейтсона,Джексона,Хейли и Уикленда (Bateson, Jackson, Haley, Weakland, 1968), в которой подводятся итоги совместной работы: