Вик Тор - Как жить человеку на планете Земля?

Виктор: Завершающим этапом художественной коммуникации является понимание произведения искусства рецепиентом. Следует разобраться наконец (или понять в принципе, возможно ли это), что же стремится выразить (или отобразить) художник: что-то внешнее, что-то внутреннее собственное, или что-то их объединяющее и возможно до поры дремлющее, но резонирующее в душе рецепиента под воздействием восприятия произведения искусства. По сути дела через герменевтику возвращаемся к вопросам, поставленным вначале: Мартин Хайдеггер, основавший онтологическую школу герменевтики, его ученик Ганс Гадамер развивают, по сути, концепцию Гегеля.

Рационалист: Художественный текст, как художественное творение, реализует коммуникативную функцию искусства. Художественное произведение всегда нам что-то говорит и требует понимания. Но говорит оно специфическим способом (в том числе, часто, неречевым, если иметь в виду не только литературу, – поэзию и прозу, – но и другие виды искусства: живопись, скульптуру, архитектуру, музыку и т. п.). И Гадамер особо исследует способ выражения искусства, его язык («Эстетика и герменевтика»; «Философия и поэзия»). Роль искусства в мышлении и аргументации Гадамера чрезвычайно велика (здесь он следует за Хайдеггером).

Гадамер: Первое, на что я обращаю внимание, это всегдашняя современность языка произведения искусства, – оно всегда говорит, как современный нам язык, через собственную современность. При этом уникальное и неповторимое содержания произведения искусства доносится до нас через его восприятие, предполагая прирост смысла, находимый нами во всяком значительном произведении и рождая представление о его неисчерпаемости. Как пример, можно рассматривать, прежде всего, язык литературы и живописи. Неразрешима тайна исчерпывающего истолкования стихотворения… Поэтическая конструкция строится как постоянное обыгрывание равновесия звучания и смысла. Структурированием звуков, ритма, рифмы, вокализаций и т. п. формируются стабилизирующие факторы, которые удерживают ускользающее и затухающее слово… Благодаря самостоянию отдельные слова достигают выражения присутствия и излучающей силы. Получает полную свободу семантическое притяжение, присущее каждому слову. Все это возвращает слову изначально присущую ему способность называния, взывания к наличествованию чего-то иного. Язык стихотворения – единствен и неповторим. Отсюда проблема переводимости – непереводимости лирики, – даже незначительные изменения в тексте могут все испортить.

Виктор: Далее Вы отмечаете, как важнейшую особенность, тот факт, что «есть загадочная близость между поэзией и философией». Каким образом язык умудряется подводить под единый знаменатель оба этих явления?

Гадамер: Дело в том, что поэтическая речь, как и философская, обладает способностью как бы замыкаться на саму себя. И в том и в другом случае слово есть не просто указание на что-либо иное, но, подобно золотой монете, оно есть сама по себе ценность. Поэзия и философия, имеют между собой то общее, что если говорят нечто, то (в отличие от науки) не отсылают при этом к чему-то существующему в другом месте. И в том и в другом случае, когда мысль стремится к выражению, она остается как бы у самой себя, облекая себя в слова, вербализуя себя. Таким образом, актуализируется то, что Платон называет «царством идей», – некие сущностные априорные структуры реальности.

Виктор: В философии, в этой связи, Вы выделяете и исследуете «категории», как самые фундаментальные мыслительные определения, полагающие предел аристотелевской логике, в соответствии с которой сущность предмета постигается через родовое понятие и видовое отличие. Только дилетант, по Вашему мнению, может говорить о потребности в дефинициях, которая удовлетворяется, мол, философией, – в философии, как и в поэзии, существует проблема отыскания языка (постоянная мука нехватки языка). Причем, если понятие науки всегда стремится выступать в языковом облике «термина» (ясно выраженного слова с отграниченным значением), то в философии нет четко фиксированных терминов, нет другой удостоверенности, кроме той, которая имеется в языке вообще. Такая удостоверенность заключается в выявлении скрытого истока философских слов – понятий и реализуется через изучение истории эволюции понятия (эпистемология). У Аристотеля, приводите Вы пример, «материя (лат. – вещество) = хилео (греч.)», – первоначально «лес, применяемый в строительстве, материал для поделок». Но это слово получает онтологическую функцию («История понятий как философия»).