Евгений Басин: Искусство и коммуникация

Гегель Г. В. Ф. Эстетика. Т. III. С. 353, 347.

Гегель Г. В. Ф. Эстетика. Т. III. С. 355–357.

Гегель Г. В. Ф. Эстетика. Т. I. С. 175.

Гегель Г. В. Ф. Эстетика. Т. I. С. 175.

Гегель Г. В. Ф. Эстетика. Т. III. С. 357, 380–381, 391–394, 383.

Гегель Г. В. Ф. Эстетика. Т. III. С. 394–416. См.: Wellek R. A. Op. cit. Vol. 2. P. 323.

Urban W. M. Op. cit. P. 255–256.

Ситковский Е. Учение Гегеля о человеке // Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 3. С. 413.

Бахтин М. М. К методологии литературоведения // Контекст, 1974. М., 1975. С. 207.

См.: Lauener H. Die Sprache in der Philisophie Hegels (mit besonderer Beruecksichtigung der Asthetik). Bern, 1962. S. 8. Автор приводит здесь же такую схему гегелевской системы: наука логики, философия природы, философия духа. Язык в этой системе выступает на ступени фантазии, создающей символы и знаки и переходящей в память (S. 81).

Schmidt F. Hegels Philosophie der Sprache // Deutsche Zeitschrift fur Philosophie. 1961. J. 9. Hf. 12. S. 1486. Cp.: Lowith K. Hegel und die Sprache // Sinn und Form. 1965. Hf. 17. Hf. 1–2.

Гегель Г. В. Ф. Эстетика. Т. I. С. 14.

Гегель Г. В. Ф. Эстетика. Т. I. С. 61, 75.

Гегель Г. В. Ф. Эстетика. Т. I. С. 94.

Такая точка зрения высказана С. Я. Коганом в статье «Проблема языка в философии Гегеля и экзистенциализм» // Вопросы философии. 1966. № 4.

Гегель Г. В. Ф. Эстетика. Т. I. С. 95.

См.: Vischer F. Th. Philisophische Aufsatse. Leipzig, 1887.

Wellek R. A. Op. cit. P. 320–323.

Volkelt J. Op. cit. S. 17. Из факта возможности символического поведения в отношении чувства проистекает, по Фолькельту, возможность расширения гегелевского понятия символа. Развивая эту мысль в своей «Системе эстетики», Фолькельт различает предметную символику и символику чувств и утверждает, что обособление, выделение символики чувств принадлежит эстетике. Фолькельт высказывает идею о неадекватности философского мышления и понятийного аппарата для выражения чувств и предлагает расширить понятие символа так, чтобы символику чувства можно было применить и к эстетике. Югославский эстетик М. Дамьянович, анализируя взгляды Фолькельта, отмечает, что в этом пункте он предвосхитил точку зрения американского семантика С. Лангер, которая не исключала области чувств из сферы логики. Указывая на ранний пантеизм и поздний метафизический спиритуализм Фолькельта, югославский эстетик несколько преувеличивает «радикальные» отличия философского метода немецкого идеалиста и современного семантического направления в эстетике. Семантическая философия искусства движется в традиционном «метафизическом» русле идеализма. Сам же М. Дамьянович пишет о том, что, например, Лангер не удалось избежать традиционной метафизики, и в этом, в частности, он видит ее сходство с Фолькельтом (см.: Дамьянович М. Критика теорие уметничких симбола у делу Сузане Лангер // Кньитевност. 1963. № 11–12. С. 413).

Гухман М. М. Лингвистическая теория Л. Вейсгербера // Вопросы теории языка в современной зарубежной лингвистике. М., 1961. С. 125, 136.

Гильберт К, Кун Г. История эстетики. М., 1960. С. 375.

Следует удивляться, что психоэнергетизму в системе антропологической философии Фейербаха исследователи его творчества не уделили должного внимания, что помогло бы ответить на многие вопросы. Познание Фейербаха позволяет определенно сказать, что его психоэнергетизм не был не только вульгарным материализмом в духе Молешотта, но он не был и механистическим материализмом, характерным для французских материалистов XVIII века. «Сила», энергия у Фейербаха не тождественна механической энергии. Скорее это «нервная» энергия человеческого тела.

Эти положения философа удивительно перекликаются с энергетической концепцией музыки Б. В. Асафьева, в частности с его тезисом, что композитор заимствует энергию речевых интонаций своей эпохи (См. подробнее: Б. В. Асафьев об энергетике искусства. / Е. Я. Басин. Под эстетическим интегралом. С – П, 2014. C. 391–404).