Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 11

28. В этой работе количественного выражения изменения явлений математическая физика натолкнулась на две трудности, для преодоления которых и необходим переход к энергетике. Механическая физика знает только механическую энергию и в качестве единицы для ее измерения – массу. Поэтому первая трудность заключается в том, чтобы все процессы природы (теплота, электричество, магнетизм, химизм, лучи всякого рода), выступающие в физике как специфические формы, выразить в упомянутой единице, для каковой цели пришлось придумать все сложные гипотезы молекул и эфира. Было необходимо свести все эти качества к движениям и именно к таким движениям, последние определения которых лежат за пределами чувственно-воспринимаемого. Допустим, что это сведение всего к механике удалось. Тогда возникает вторая трудность: чисто механические процессы должны быть снова приведены в согласие с чувственными качествами, которые одни нам даны в опыте. Почему это движение эфира ощущается, как свет, то – как теплота и т. д.? Правда, физика ограничивалась тем, что переносила этот вопрос в область физиологии; эта последняя сводила решение вопроса к строению периферических или центральных нервных аппаратов и в свою очередь предоставляла психологу или гносеологу ломать голову над проблемой, как движение может превратиться в ощущение. Но если вопрос и вынесен был из области физики, то для философской оценки механической физики трудность все же не исчезала. Разделение явлений природы, которое дает физика, не совпадает с разделением чувственных качеств. Для того, чтобы установилось согласие, обе формы, физическое изменение и чувственное качество, должны быть приведены к одной общей единице. В качестве таковой служит материя в состоянии движения. Отсюда – двойная трудность. Последняя могла бы быть устранена, если бы удалось найти понятие, которое позволяло бы выразить количественную эквивалентность физических явлений, не теряя вместе с тем того признака, который отличает качество как чувственное ощущение (именно отношение к единице определения). Тогда удастся избегнуть окольного пути, на котором измеренные и ощущаемые явления связывались с сложными движениями атомов. В формах энергии мы нашли, по-видимому, такое средство, делающее этот окольный путь излишним.

29. Рассмотрим теперь преимущества, которые представляет энергетика. Первая трудность (§28) – необходимость связать отдельные области явлений природы при помощи гипотез – для нее не существует, потому что, как упомянуто уже выше (§21), она в понятии специфических форм энергии объективирует, как величины, изменения в различных областях явлений природы при помощи специфических единиц. Этим энергетика достигает технического совершенства, которое дает ей возможность теоретически совладать с успехами наблюдения, так как она совершенно отбрасывает весь служебный аппарат атомистических гипотез. Она описывает, как это удалось сделать ньютоновой физике с явлениями тяготения, все явления, вовсе не интересуясь объяснением связей, для данной задачи не необходимых. В то время, как Ньютон устранил гипотезы относительно силы тяжести введением центральных сил, а молекулярной физике уже не удалось использовать эти центральные силы для объяснения агрегатных состояний и т. д., энергетика наносит гениальный удар всем этим сложным вычислениям и гипотезам, рассматривая перемещение просто как выравнивание энергии движения и пространства и скрыв всю трудность центральных сил введением энергии расстояния как специального случая энергии пространства. Таким образом, в действительности современная физика вводит прежние проблемы не решенными в свои предпосылки под понятием первоначальных факторов природы. Тем не менее мы должны именно в этом усмотреть существенный успех познания. Дело идет здесь о методологическом выборе проблем. Суть выбора заключается в том, что отодвигаются на задний план те проблемы, для решения которых у нас нет еще средств, и выдвигаются те проблемы, для решения которых у нас есть средства – дать математическое выражение явлениям, не нуждаясь для этого в решении первых проблем. И это, может быть, единственно возможная форма, в которой естествознание может двигаться вперед. В самом деле, так как неподдающийся объяснению остаток первоначальных фактов всегда вторгается в задачу познания, а в опыте постоянно всплывает новый ряд проблем, то истинное искусство метода заключается в установлении наиболее благоприятного отношения между этими двумя неизбежными и изменяющимися неизвестными. Если для наглядности представить себе познание природы как известное число проблем, то можно сказать, что по мере развития познания число проблем возрастает, хотя возрастает и число проблем, отодвинутых на задний план как проблемы неразрешимые, если только этим достигается то, что еще большее число вновь возникших проблем становится разрешимым, тем более, что последние проблемы как актуальные имеют более важное значение для развития культуры. Кто любит аналогии, тот может говорить здесь о «борьбе проблем за существование». Если же оставить в стороне все иллюстрации, то нет никакого сомнения, что общий прогресс естествознания вовсе не связан с решением проблем, которые в известные эпохи его развития считаются основными. Но перестают ли они от того быть проблемами? В то время как естествознание безостановочно совершает свое победное шествие все вперед и вперед, на долю философии выпадает менее благодарная задача убирать с поля битвы и устанавливать личность павших; при этом оживают многие, оставленные на поле битвы как павшие в бою. Так и здесь: наша обязанность воспользоваться победой энергетики для того, чтобы и над атомистикой произвести ту же работу теории познания и сделать это не столько из любви к атомистике, сколько в интересах философии.